За морями, за лесами, среди холмов да дубравы раскинулся городок провинциальный, и жила-была в нём женщина, а может быть, и сейчас живёт. Назову её Лана. Все окружение знало её как доброго, заботливого, понимающего и милосердного человека. Никто не знал, что она очень ранимая, уязвимая, боязливая, неумелая защитить себя, поэтому избегает ссор и скандалов и старается быть в равновесии. В жизни столько было разочарований, обид, обвинений и боли, что она закрыла для всех своё сердце, что не мешало быть добрым, талантливым, отзывчивым, мягким человеком, умеющим выслушать и успокоить.

Иногда ей казалось, что живёт она не своей жизнью. Всё, чтобы она ни делала, противоречило её внутренней натуре, от чего становилось тошно. Так бы и жила она, да случилось с ней чудо, по-другому и не назовёшь.

Лане не спалось. В последнее время очень болели колени и суставы, наверное, к непогоде. Силилась вспомнить, когда началось, и не смогла. В первый раз так сильно болели при первой беременности. Тогда ей что-то сказала врач, но что? Она не вспомнила. А вот когда они стали болеть чаще? Нет, не может вспомнить.

Единственное, что пришло на ум, это как мама страдала такими же болями по ночам. Она вставала, шла на кухню, пила воду, ещё что-то делала, боль утихала, ложилась спать. Лана вспомнила, если мама задремлет в кресле с вязанием, они с детьми ходили на цыпочках, чтобы дать ей отдохнуть. Вот теперь и у неё такая же оказия. А завтра на работу.

Она встала, под тяжестью половица жалобно скрипнула, пошла на кухню, выпила воды, переставила тихонько, чтобы никого не разбудить, посуду. С некоторой поры стало казаться, что сковывают её невидимые путы по рукам и ногам. Вроде живёт и не живёт, работа – дом – работа – магазин, и снова по кругу. И тоска появляется, и начинает сжимать грудь так, что дыхания не хватает. И гложет, и зовёт куда-то в прекрасное далёко, что зовётся собственной жизнью. Но в это время опять начинают болеть суставы и ноги. Зов этот умолкает.

Она тяжело вздохнула, налила себе остывший успокоительный чай на травах, села у окна, засмотрелась на полную луну. Понятно, почему болит. Даже таблетки с мазями не помогли. Полнолуние сегодня. Смотрела, смотрела на ночное светило и видит, луч прямо к ней через окно вошёл, расширился и стал лунной дорожкой – мостиком с резными перилами. Сверкает, переливается, зовёт её в путешествие.

Встала Лана и пошла по нему, сначала за перила держалась и колени скрипели, но с каждым шагом всё легче и легче становилось идти. Казалось бы, идёт вверх, но не чувствуется этого, только вместо луны приближается к костру, издалека видно. Большой, мощный, как в пионерском лагере, с детства помнит такой большой костёр. Вскоре мост вывел на большую поляну, на которой был этот костёр. Чем ближе подходила, тем светлее становилось, словно на рассвете. С одной стороны костра были скамейки с причудливыми спинками. С другой кресла, которые плохо вписывались в эту картину. Подошла ближе и поняла, что это походные кресла, она видела такие раньше.

На скамейке сидели мужчины, а в креслах женщины. Их одеяния были от простой одежды до богатой с золотой вышивкой. Под суровыми лицами мужчин пряталась чистая душа, а женщины миловидные, и только одна из старших дам сидела со строгим видом, как мужик в юбке.

Пока Лана их рассматривала, показалось, что они ей смутно знакомые и родные. Вот эта чем-то похожа на прабабушку, что видела в детстве на фотографии, хоть фото уже выцвело, но общие черты передало, а эта на бабушку, мамину маму. Лица у них с отпечатком скорби и печали, показалось, что они не умеют радоваться. А на этого мужчину похож папа, такой же пронизывающий и строгий взгляд. Даже слов не надо, одного взгляда достаточно, чтобы перестать баловничать. Вы не подумайте, что все такие, были и вполне добродушные, и улыбались многие.