– Привет, ребята!

– Пух, ну ты даешь!

Фрэк аж сел от удивления. Пух пожал плечами, но вид у него был довольный.

– Я как-то подрабатывал пицца-мальчиком. Форма осталась, вот я и подумал… Хотя, если честно, не я, а моя Геката. Ну, и пиццу захватил. Пригодится же.

Мужчины зааплодировали. Дверь распахнулась снова, и в студию вошел очень лохматый маляр.

– Здорово, парни, играем? – сказал он голосом Сержа.

Все посмотрели на Рыбешку. Рыбешка посмотрел на Пуха. На секунду повисла тишина, а потом стены дрогнули от хохота.

Джимми сидел в своей домашней студии. Вернее, парил над креслом. Его глаза были закрыты. Он напевал.

На ковре у его ног сидел его сын и напряженно вслушивался. Перед ним лежал открытый блокнот.

– Нет, не идет! – сказал призрак. – Не то.

Бобби надул щеки и выдохнул – привычка, которую он усвоил от отца, да так и остался при ней даже спустя десять лет.

– Может, сыграть, что получилось?

– Валяй.

Бобби взял гитару. Он был хорошим гитаристом, но не гением, как его отец или Пух, и прекрасно это понимал. Его это ничуть не огорчало – у Бобби была вся жизнь, чтобы стать гением в чем-то другом. Сейчас его интересовала режиссура. Но когда отец – призрак отца – попросил помочь с новой песней, он с готовностью откликнулся.

Музыка полилась из-под его пальцев. Она была хороша, но недостаточно.

– Не так, не так…

Джимми встал и заходил взад-вперед. Его руки потянулись к гитаре, потом дернулись к голове, пальцы закопались в призрачные волосы. Он улыбнулся сыну:

– Кажется, бесполезное это дело. Не выходит у меня без инструмента.

Бобби вернул улыбку, и в ней была непоколебимая уверенность в победе.

– Я бы сделал еще пару заходов. Мы ее почти поймали!

Призрак покачал головой.

– Не прямо сейчас. Если я тебя еще здесь подержу, твоя мама меня убьет.

Словно в подтверждение, снизу донесся голос Лин:

– Парни, обедать!

Бобби ухмыльнулся. Джимми бодро спрыгнул с кресла и устремился вниз, как делал когда-то при жизни. На последней ступеньке он забуксовал, споткнулся и потерял равновесие, так что ноги прошли сквозь лестницу и немного утонули в полу. Вот он выровнялся, постоял немного с опущенной головой (если бы я тогда…) и побрел в сторону кухни. Бобби, смотревший ему в спину, глубоко вздохнул.

– Я пригласила Майка завтра на обед, – объявила Рони, обкусывая морковку.

Бобби, Джимми и Лин одновременно уставились на нее.

– Что? – спросила девушка, оглядывая их лица. – Должна же я показать папе своего парня?

– Так он все-таки твой.. – начала Лин.

– Это тот качок, который пытался тебя потискать у школы? – перебил Бобби.

– Что?! – прозвучал родительский хор.

– Не, не он. Это Чарли, он идиот.

– То-то я думаю, что ты уж слишком ему врезала.

– Умница, – прокомментировали Лин и Джимми.

Рони ослепительно улыбнулась. Морковка кончилась, и она принялась за куриную ножку.

– А твой Майк, он… – осторожно начала Лин.

– Никогда не делал ничего подобного. Даже не пытался, – отозвалась Рони.

– Что тоже странно, – буркнул Бобби, и тут же получил под столом пинок от сестры. – Ау!

– Просто он очень скромный. Он вам понравится. МНЕ он нравится, – заявила Рони и воинственно тряхнула своей огненной головой.

– Это главное, – сказал Джимми.

Они услышали, как к дому подъехала машина, и Лин выскочила в коридор, встретить Айка. Джимми поднялся из-за стола. Когда возвращался Гриммерман, он обычно исчезал, чтобы не смущать дорогих ему людей.

– Джимми! Эй, Джимми! – прокричал Айзек от самого порога. – Ты здесь, и даже не думай исчезать!

Призрак улыбнулся и выглянул в прихожую. Лин как раз обнимала мужа.

– Здорово, Айк!

– Привет, Джимми. Я уже который день пытаюсь тебя поймать, но ты сматываешься, стоит мне вернуться домой. Честное слово, ты даже в колледже так себя не вел, когда мы лазили в комнату к одной и той же девчонке.