– Двум богам всегда есть, о чём поговорить, – отшутился Гермес. – Потом как-нибудь расскажу, а пока посмотри, какие в этом мире наглые нимфы!

– Как нимфы? Где? – удивилась девушка. – А-а-а, русалки?

Действительно, чуть в отдалении от мужиков, возившихся с сетью, в тихой заводи плескались нагие девушки, совершенно не прячущиеся от людей. Или люди этого мира их не видели? Волосы, как водится, синие, длинные и распущенные, а глаза – пугающие, словно рыбьи, пустые и безжизненные.

– Давайте не будем подходить к ним? – Оля схватила бога за рукав. – Не могу объяснить, что меня пугает, но уверена, что к ним идти не стоит. Утопленницы всё же…

– Если боишься, погуляй вон там, – тот махнул рукой в сторону селища, стоящего, по Олиным расчётам, на месте будущего Вышеграда, – а я не могу упустить такую возможность, зачем иначе пришёл, если не осмотрю тут всё?

Девушка неохотно побрела к поселению. Оно было окружено валом и состояло из десятка изб, похожих на ту, которую она недавно видела в камине. В одной пекли хлеб, и от одуряющего запаха заурчало в животе. Рядом, видимо, располагалась корчма, в которой шумели приезжие купцы.

В центре стоял большой двухэтажный дом с большим двором. «Княжеский», – предположила девушка. У терема собрался народ, и Оля смешалась с толпой. На большом резном крыльце стояла молодая статная русоволосая женщина с жёстким властным лицом. Одета она была не так, как остальные чешки, предпочитающие рубахи из сурового льна, похожие на Олину. Белая рубашка из тонкого полотна была украшена яркой вышивкой, а поверх неё переливалась на солнце парча длиннополого пальто (или плаща?). Башмаки были расшиты золотой нитью, затейливый чепец (тоже из парчи) украшали серебряные височные кольца, оканчивающиеся элегантным изгибом буквы S, на шее переливались жемчужные бусы.

Рядом возвышался широкоплечий мужчина, по сравнению с которым она выглядела совсем хрупкой. Его наряд тоже намекал на высокое положение: плащ из тонкой шерсти с вышитым воротником и золотой застежкой, шапка с меховым околышем. Но по тому, как он поводил могучими плечами и поправлял ворот, было видно, что ему в этой одежде неуютно.

«…теперь супруг мой, Пржемысл!», – услышала девушка окончание фразы, и её осенило: «это же легендарная княгиня Либуше, передает власть своему молодому мужу, Пржемыслу». Бывшему пахарю суждено было стать основателем чешской династии Пржемысловичей, но пока он не знал, какой след оставит в истории Чехии, и хмурился от смущения под приветственные крики соплеменников[2]. Вдруг Олю кто-то тронул за плечо, она подпрыгнула от неожиданности, обернулась и ахнула.

Гермес был потрёпан, местами поцарапан, но в целом вполне доволен. Его одежда была перемазана тиной и травой, а такого очумелого шального взгляда у бога девушка ещё не видела.

– Русалки? – понимающе спросила она.

– Кто ж еще, – развёл руками герой-любовник. – Ты правильно сделала, что не пошла к ним, они не любят женщин.

– А мужчин? – не удержалась от шпильки Оля, очень уж забавно ей было видеть Гермеса таким.

– Определённо, любят, – хмыкнул бог, – но девчонки, конечно, странноватые… любого закружат-запутают своими песнями, танцами и разговорами. Еле ноги унёс!

– А вы как хотели? Наши русалки – ого-го! – гордо заявила Ольга.

– Хватит насмехаться, Олеада, пойдём лучше домой. Насмотрелась на свою любимую Прагу?

– Пойдёмте, – согласилась девушка. – Если захочу, я сюда ещё попозже загляну.

Домой – это значит, на Олимп. Оля не возражала, ей тоже хотелось немного отдохнуть в своём дворце, погреться на солнышке и искупаться в море. Они быстро вернулись в Москву, девушка, не откладывая, сварила «греческий» (с корицей, чёрным перцем, имбирём и кардамоном) кофе и уже через минуту вместе с Гермесом стояла перед входом в обитель эллинских богов. Оры, открывшие золотые ворота, приветливо улыбнулись – с ними у проводницы уже сложились приятельские отношения. Вестник богов тут же умчался по делам, а Оля не спеша направилась к своему дворцу, стоящему в отдалённой части Олимпа на берегу ручья.