– Дальше? Казалось, мы находились в театре абсурда, ошарашивала нереальность происходящего, думалось: «Вот сейчас проснёмся и наваждение исчезнет». Стали вооружаться на случай ночного вторжения, ходить по улицам – только группами, а вокруг понаехавшие с окрестных аулов наглейшие рожи, в большинстве молодые, не обременяющие себя трудом. Квартиры продавали за бесценок, или бросали, спасая жизнь.

Слушателям, не изведавшим геноцида (хотя им тоже досталось хлебнуть «сладкой жизни зарождающегося капитализма»), стало даже неудобно за то, что не пережили подобных зверств.

Сергей, глядя в пол тихо произнёс:

– Досталось тебе…

– Не только мне, нас миллионы оказалось. Ехали в товарняке…

Мне знакома железнодорожная тема, поэтому я не удержался от комментария:

– Он же не отапливается; если летом – куда ни шло, а зимой – задубеешь. Так ездили в гражданскую, а в Великую Отечественную войска перевозили, но чтоб в конце 20-го века…

– Верно, вовсе не похоже на путешествие в купейном вагоне, да что там, от плацкартного и то далеко. Февраль месяц и восемь суток, не то, чтобы мучений, но определенных неудобств пришлось пережить. В Арыси (узловая станция) мою семью трижды могли безнаказанно пристрелить. Откупились остатками денег и ящиком водки. К северу от Кзыл-Орды начались холода – буржуйкой спасались. Туалете и прочих удобствах можно не упоминать, не предусмотрены товарняки для комфорта. Прибыли на станцию Арсенево, оттуда до конечной цели – деревни Апухтино Одоевского района, километров сорок… Счастливы, что живы и кругом свои – русские. Совхоз ещё был на плаву. Поселились в коттедже, возведенном некогда студенческим стройотрядом и, с непривычным для местных азартом принялись за работу. Мать пошла в коровник (всего три фермы были), а я в стройбригаду плотников…

Походкой вздорной утки, переваливаясь и вполуприсядку, как нормальный человек ходить не способен, прошустрил Кирюша, дёрганный малый у которого явно «свистит фляга». Он немного присмирел в последнее время и уже не порет ахинею нагло и безапелляционно, что Аргентина, это город на Волге, а Алтай – предгорье Каракумов. Его хрустальная мечта, недельку-другую провести в ОСУС, для поднятия авторитета, но умственная недоразвитость сильно мешает её осуществлению. Как рассказывал его освободившийся подельник Толька Трындин, Кирюшка школу не закончил по причине легкого сумасшествия, которое он получил в двенадцатилетнем возрасте. Пошел он в ларёк за водкой, а в девяностые годы кругом были понатыканы подобные заведения, торгующие «палёнкой», приобрёл суррогат алкогольной продукции и, возвращаясь на пляж, подвергся атаке бдительного сторожевого козла, загнавшего бедолагу в реку и держащего его в прохладной воде часа два. По словам приятеля, там Кирюша и тронулся умом… – «Загремел» я в первый раз по пьяной глупости. Летом 1993 года пошли на танцы в клуб. За полгода освоился в деревне (а в ней всего-то сорок домов), стал своим. Какие танцы по трезвому? Разумеется выпили, да что там выпили – перебрал по полной и одолела меня мысль «подломить» местный магазин. Сказано – сделано. Пошел в одиночку, снял штапик, вынул стекло, да отогнул верх арматуры, кое-как приваренной в виде солнечных лучей. Ушёл с добычей – полные мешки всякой всячины и … попался. Пошли этапы по СИЗО, Смоленск, Курск. В Курске мне улыбнулось счастье – врачи пожалели восемнадцатилетнего сопляка – признали невменяемым. Так попал я в известное Пителино, где пробыл девять месяцев, в том числе сыроватое лето и затяжную осень. Порядки в «дурке» процветали ещё советские – жить можно…