Киваю головой. Я всё это, и сама знаю, что для меня это лучший исход, но как же это больно терять близких. И быть может только сейчас задумалась, о том, что чувствуют мои родители, после моей смерти.

 — Мне надо в храм, — вдруг говорю я хрипло, — но уйти без разрешения не могу, хотела с ходить за разрешением. Ещё и этом случай с полигоном, даже не знаю, отпустят ли меня теперь.

 — Я могу сходить с вами, с преподавателями, такое разрешение не нужно, — предлагает он, — что случилось на полигоне?

 — Буду благодарна вам, — поднимаю на него глаза, в которых всё расплывается от слёз, — студент Григорьев, случился.

 — Не плачьте Анна, — он вдруг обнимает меня за плечи, стараясь подбодрить. Меня это словно парализует, и я осторожно отстраняюсь.

 — Мы можем пойти сейчас? – спрашиваю у него, без эмоций.

 — Да. Мне надо кое-что взять, а вам привести себя в порядок. Давайте встретимся у входа в ваш корпус, через полчаса и пойдем, — говорит он, заглядывая в глаза.

 Молча киваю и встаю. Он провожает меня. Не делая попыток заговорить.

19. Глава 19.

 Простившись на время с деканом, прошла в свой корпус. Привела себя в порядок, постучала в комнату Лены, но её не оказалось на месте или она просто никого не хотела видеть. Тяжело вздохнув, посмотрела на часы. До назначенного времени, пять минут, пора идти.

 Дмитрий Фёдорович уже ждёт, когда я выхожу на крыльцо. Напряжен и явно нервничает, то и дело трогает свой карман.

 Не говоря друг другу ни слова, мы идём к подъездным воротам Академии и покидаем её. У ворот стоит наёмный экипаж, куда он помогает мне сесть. Называет адрес извозчику, и мы отправляемся.

 Никто не решается заговорить, это нарушает весь стройный ряд этикета, но мне всё равно. Я сейчас не в состоянии поддерживать светские беседы. Периодически смотрю безразличным взглядом в окно экипажа, не замечая ни чего вокруг.

 Где-то в середине поездки, Дмитрий Фёдорович в очередной раз потрогав свой карман, вижу это боковым зрением, решается заговорить.

 — Анна у меня к вам будет разговор на личную тему, и я надеюсь он останется, между нами, — он вздыхает, а у меня нет даже сил поднять на него глаза.

 — Говорите, страшнее того, что я узнала сегодня, вы мне сказать не сможете, — отвечаю ему не поднимая глаз, от своих сложенных на коленях рук, которые комкают носовой платок.

 — Боюсь, что это не так. Граф вам о таком рассказывать не стал, это не простой разговор с молодой девушкой. Да и если честно, все надеялись, что новый закон усмирит аристократов, но как мы с вами видим по последним событиям Академии, не помог, — он вздыхает, трёт переносицу пальцами, — всё дело в том, что вы уникальны, как и ваша магия.

— И в чём же моя уникальность? – безразлично интересуюсь у него.

 — У вас все четыре стихии, Анна. Такое не случалось уже много лет, вы сильны, но это делает вас уязвимой. Сейчас начались только первые звоночки. Вас будут склонять к сожительству, потом если вы согласитесь, очень быстро окажитесь беременны, но как только вы родите, никогда больше не увидите своего ребёнка. Вас восстановят в Академии, но сценарий повториться и не один раз. Пока вы не захотите свести счеты с жизнью. Есть и второй сценарий развития событий. Сделают всё, чтобы вас исключили, но магию вам не заблокируют. Будете жить где-то в отдалении, а богатые и сильные мира сего будут приезжать, раз в год, чтобы сделать вам очередного ребёнка. И вы пойдёте на это, под подчинением будете просто послушной куклой, исполняющей волю хозяина.

 С ужасом смотрю на него, расширив глаза.

 — Да, это есть, но доказать и поймать за руку мы их не можем. Официально всё законно. Вы знаете, если отец ребёнка в браке и у него родился ребёнок на стороне, он без суда и следствия, может его забрать. Мать в этом случае, даже не спрашивают.