— К тебе это тоже относится. Хотел бы, позвонил… — качнула я головой, но голубой взгляд с себя не сбросила.

— Значит, не хотел. Ты вообще-то не моей подружкой была, а Марьянкиной. Ешь давай уже свой любимый кекс, баба Яга. Нам долго ехать, — буркнул Валера обиженно и заново схватился за чашку с кофе.

Выпил его точно виски — залпом. И поморщился.

— Башка трещит, сдохнуть можно, — выдал, с грохотом возвращая пустую чашку на блюдце.

Так тебе и надо — не будешь меня подкалывать. То плачешься на жизнь, то бьешь наотмашь, точно я виновата в том, что у тебя все плохо, а у меня все хорошо.

— Хочешь массаж головы? — предложила я без всякой задней мысли. Нет, с задней. Мне с ним в машину садиться. — Проверено. Помогает.

— Не на мне же проверено, — по-прежнему неразборчиво бурчал Терёхин. — А если мне не поможет?

Ну что за взгляд? От кого он его только унаследовал!

— Не попробуешь, не узнаешь.

И я поднялась со стула, который успел за последнюю четверть часа побыть для меня электрическим.

16. Глава 16 "О чем болит голова?"

— Ты можешь не напрягать шею? — спросила я ровно, хотя руки у меня дрожали.

Боже, он же не первый посторонний мужик, которому я лечу голову методом китайских мудрецов, но почему же у меня загорелась собственная — хорошо еще, глаза у него не на затылке и вообще, надеюсь, сейчас закрыты. Я же очень стараюсь избавить его от головной боли — перевожу ее на себя, голова от всего происходящего пойдёт кругом у любого.

— Если б мог, мне массаж бы не понадобился. Разве нет?

Черт, он сильнее откинул голову. Явно для того, чтобы видеть мое лицо. Если пошатнусь, ткнусь в него носом.

— Я тебе сейчас один умный вещь скажу, только ты не обижайся, — мне, к счастью, хорошо удался акцент из «Мимино». Пусть считает, что мне все по барабану. — Ты тверже не размоченной глины.

— Спасибо за сравнение. С грязью смешала… Впрочем, как всегда! Другого от вас, баб, ждать не приходится.

— Глина не грязь, смею заметить, хотя я и предпочитаю использовать для ваяния пластилин, но до состояния пластилина тебе далеко. Может, тебе от нервишек что-нибудь попить?

— Я же пил. С тобой. Вот и результат… На лицо.

Это он про свое сейчас? Или все же про мое, которое, кажется, пошло пятнами.

— На шею, — скривила я губы в жалкой улыбке. — Слишком много народу ты на неё посадил.

— Давай уж и ты залезай, место еще есть. Специально для тебя берег — как чувствовал, что свалишься на мою голову…

Он улыбался, и я воспользовалась моментом безнаказанно дать ему по ушам: сжала их и вернула голову в вертикальное положение, а то он уже принял почти что горизонтальное на стуле.

— Я пытаюсь тебе помочь, а ты…

Ты пытаешься снова откинуть голову мне в ладони.

— Ну, прекрати! Сколько можно отшучиваться? Я сейчас говорю с тобой как никогда серьезно. Твою голову бы оторвать и выбросить, — и я зажала его шею в тиски натренированных на глине рук. — Но ведь нельзя. Ты глава семьи. Тебя придётся лечить другими всеми возможными средствами.

— Всеми подручными средствами, ты хотела сказать…

— Угу, можно ещё заклинаниями, — снова поползла я выше от ушей в непроходимые заросли медных волос. — У кошки болит, у собачки болит, у Валерчика не болит… Ну? Болит?

— Угу, — я услышала сдавленный смешок. — Только теперь в другом месте…

На этот раз я еле сдержалась, чтоб не дать ему подзатыльник. А он его ждал, потому что втянул голову в плечи. Но я схватилась за эти самые плечи и принялась расправлять на них приспущенную рубашку.

— Дурочка, это комплимент…

— А я не дурочка, понимаю…

— Ну раз ты такая умная, то может ну его к черту этот день рождения, а? Посидим тихо по-семейному, ты расскажешь Сеньке сказку и все довольные и счастливые пойдём спать. Что ты скажешь на такое мое предложение?