— Я с собакой вообще-то разговариваю.

— А я уж испугалась, что ты совсем башкой тронулся. Ты, Аля, осаживай его, а то он быстро борзеть начинает со слабым полом. И с детьми. Знает, что ему отпор не дадут. Вот сожрет тебя собака когда-нибудь, будешь знать, — говорила она уже ему в лицо. — Так бы тебе и дала… Скалкой!

Тетя Таня уже составила на стол чашки и теперь замахнулась на хозяина пустым подносом. Нам тоже с Марианной когда-то доставалось за таскание горячих пирожков. Сейчас же на столе стояла коробочка с логотипом моей любимой кондитерской. О ней мало кто знает — она находится в центре, но на маленькой улочке. Я нашла ее по рекомендации в сети. Надо же, у нас вкусы с Терёхиными сходятся. С Марианной, наверное… Вряд ли Валера сам заезжает за пирожными. Ещё был бы это мой любимый лимонный кекс… Но я сдержалась, не полезла открывать.

— Татьяна Васильевна, оставьте тарелки в покое и заберите лучше собаку. И дверь заодно закройте. Иначе мы никогда не позавтракаем и не уйдём. У нас пятнадцать минут до вылета осталось. Скворцова, ты меня слышала? Чтобы потом не говорили, что я ору.

— Хорошо, — сказала тетя Таня и за меня тоже, снова бросив в мою сторону странный взгляд, и ушла.

Я сразу потянулась к коробке и нашла в ней — о, да, небеса хоть в этом меня услышали! — пару кусочков лимонного кекса.

— Мой любимый! — выдала я, чтобы хоть как-то разрядить накалившуюся без повода атмосферу. — Я раз в месяц туда за ним заглядываю. Иногда чаще. Хотя чаще вредно.

Валера поднял чашечку с кофе и тут же опустил на блюдце.

— Интересно девки пляшут…

Я думала откусить кусочек кекса, но не успела. И хорошо — точно подавилась бы под этим суровым взглядом.

— Так ты не только с Марианной, выходит, морочишь мне голову, но ещё и с матерью. Интересно, что от меня вдруг понадобилось Елене Михайловне? Что она танковые войска отправила…

Я выпрямилась, хоть это было и тяжело сделать: взгляд голубых глаз
прошил меня через грудь и пригвоздил к спинке стула.

— А при чем тут тетя Лена?

— Слушай, может хватит уже дуру из себя корчить? — повысил он голос. Нет, заорал. — Вы что меня за полного идиота все держите? Прокололась, так не юли больше.

Я опустила кекс на блюдце.

— Валера, ты это, чего? Давай это ты лучше будешь говорить со мной нормально, а не вечными загадками.

— Да куда уж прямее говорить? Может, и Танечка с вами в сговоре? Что вам всем от меня надо?

Он вскочил. Вернее хотел. Не успел — на мой окрик «Сядь!» моментально сел. У меня голос натренированный.

— Какой еще сговор? Ты совсем рехнулся, Валерий Витальевич? Я вас с сестрой первый день в глаза вижу. Мать-то ты вообще каким боком ко мне приплёл?

— Я? Ты сама сказала, что этот кекс из ее кондитерской у тебя самый любимый. Ну реально, Александра, хватит уже меня лечить. Я залеченный вами всеми вусмерть!

— Что?

Мое удивление было настолько искренним, что взгляд у Терёхина из злого мигом сделался заинтересованным.

— Ты не знала? — догадался он самостоятельно.

— Офигеть… Она кондитерскую открыла? А я-то думала, что мне этот кекс напоминает. Ее кексики, конечно! Питер маленький, но чтобы вот так… Она вообще там появляется?

— Она там живет.

— А я ни разу ее не встретила. Говорю ж тебе, это моя любимая кондитерская, чтобы забежать кофе выпить… Черт… Это кто-то там, — и я ткнула пальцем в высокий потолок, — видимо, не хотел, чтобы мы с ней встретились.

— А что бы это поменяло? — Валера сверлил во мне очередную дырку.

— Передала бы вам привет. Спросила бы про Никиту… И не надо так на меня смотреть.

— А как мне прикажешь на тебя смотреть? Хотела бы, позвонила бы и спросила.