Поворотов никогда не был легковесным везунчиком. Не был ярким, креативным – современным лидером с соответствующим удостоверением. Не умел красиво говорить, пускать пыль в глаза. Даже не провинциал – тылок, как есть. Чисто совковые ухватки и внешний облик – бородавки, мясистый нос, костюм-парашют (совсем не итальянский). Не такой ловкий и обаятельный. Вот сейчас перед олигархом Поворотов улыбался чрезмерно радушно – его лицевые мускулы напряжены. Губы растянуты, открыв два ряда зубов – крепко стиснутых, с двух сторон (сверху и снизу) коронки. Это не белоснежный оскал ворпаней. Но зубы-то наличествуют. И помимо зубов и звериной хватки еще и ум, проницательность, чутье. А с виду Поворотов смахивает на грубого неповоротливого хуторянина (из Бузаковки или Сафрина?). Точно не из наследственной аристократии Утылвы – не из Чиросвиев или Щаповых. Тупарь тупарем – прям ментальный и отчасти физический сородич Сыродя – только Сыродь худой и длинный, а у Поворотова и вширь, и ввысь разрослось. В нашей истории Поворотов всегда фигурирует сам по себе (как и Сыродь). Не общей толпе – не в дружных рядах. Подчинялся непосредственно директорше. Тянулся перед ней в струнку (в струнище), ел директоршу преданными глазами, готов по первому Варвариному слову в лепешку расшибиться. Это же какая лепешка выйдет! Да, и че он на башне-то не расшибся? флаг собственноручно не содрал. Явился утречком и не настаивал. Мудро не раздражал тылков.

– Колоритный дядька, – хмыкнул Дэн.

– Пожалуйста, помолчи, – отрезал олигарх.

– Многоуважаемый Генрих Прович! – начал Поворотов с преувеличенным энтузиазмом. Его голос прозвучал громоподобно.

Сатаров даже на миг оглох. Память отозвалась смешком из глубокого детства (читала маленькому Герке мама Вера Васильевна). Сыновний смешок тихонько вторил.

А надо ли? Надо покидать салон Audi? Чтобы подобно Максиму Елгокову вывалиться из окна бабылидиной квартиры наружу – в незнакомый чудесатый мир. Тем более с олигархом чудили тоньше – его никто не выталкивал. Это господин Сатаров приехал вытолкнуть целую Утылву на обочину жизни.

– Ну, хоть не в степи нас высадили, как нашу охрану. Вы кто? Начальник какого именно отдела? Я уже со счета сбился…

– Я – Поворотов.

Генрих запнулся, а Дэн аж присвистнул.

– Пап, так это же… не совсем бред, получается… Утопленник с Негоди про Поворотова говорил… Выходит, не врал. Есть такой Поворотов, который… – строгий отцовский взгляд остановил сына.

– Ждали вас раньше. Были уведомлены о часе выезда из центра. Но вы должны уже давно приехать…

– Задержка из-за дурацкого инциндента. С утопленником – пардон, с купальщиком. На водоеме при въезде в город. Не существенно… Меня сложно поразить. Купание служит здоровью. Но в том виде, в каком это было подано – особенно, если готовилось заранее… Не смешно. И я не смеюсь! А вы?

Поворотов не нашелся, что ответить.

– Улыбаетесь? Стоите тут со счастливым видом. Наглость! Все у вас хорошо?.. Ну, нет – так нет. А я не за этим приехал! – Генрих внутренне распалялся. – И не пробуйте мне лапшу на уши навесить! Я не столь легковерен как мой брат. Брат, а не племянник…

Глыба в двубортном костюме шевельнулась. Поворотов заподозрил – что-то пошло не так. Зря он улыбается. Лучше надеть на лицо серьезную мину.

– Ишь, личины-то меняете. Не подойдет та – возьмете другую… Ладно. Это присказка – не сказка, сказка будет впереди… Где исполнительный директор? Почему вы один явились?

– Варвара Ядизовна отсутствует по уважительной причине.

– Уважительной? То есть, по семейным обстоятельствам? Видели мы ее обстоятельство. Оно сбилось с правильного пути – с дороги к казахской границе… Понятно, что нравы сейчас вольные – семья все равно семья даже без штампа в паспорте. И любовник уже вполне себе гражданский муж. И обстоятельства семейные… Варвара вольна поступать, как ей хочется. Хотя кажется, ее… друг – просто друг – очень, очень болен…