Мысль о ее высочестве вызвала у Веты грустную усмешку. Как она теперь? Вспоминает ли хоть изредка бывшую фрейлину? Впрочем, больше дела ей нет, как о фрейлине думать. Нет, заспорила Вета сама с собой, ее высочество – добрая девушка… наверняка хоть раз да вспомнила, они ведь вроде подругами были. Но, наверное, гораздо чаще вспоминает Изабель брата… нет, об этом мы думать не будем! Знает ли принцесса, что Патрик убит? Наверное, знает. Так что ей теперь какая-то фрейлина?

Словом, нельзя соваться в город. Нельзя. Не нужно.

Умом она понимала, что лучше было бы совсем уйти из Леррена. Найти в какой-нибудь маленький городок и отсидеться там; зачем рисковать возле самого логова зверя? Тем более стоило бы сделать это сейчас, пока тепло, не дожидаясь зимы. Понимала – но поступить так не могла. Ей все казалось, что стоит отойти далеко от могилы Патрика – и надежды уже не останется. На что надежды, Вета и сама не знала. Но она была привязана к этому маленькому холмику в поместье отца, и оторваться от него просто не могла. Как же она уйдет, если Патрик останется здесь?

Вета подняла голову. Солнце высоко. Снова хочется есть. В последние дни голод стал особенно мучительным; казалось, она никогда не наестся. То ли оттого, что слишком много ходит и работает, то ли это малыш тянет из нее все соки. Вроде бы вот только поела – а спустя недолгое время снова эта сосущая пустота внутри, и ноги подкашиваются, и любой черствой корке рада. Неужели так и будет теперь, пока не родится маленький?

Надо идти. Может, сегодня ей повезет. Вета неловко, с усилием, поднялась, потопала ногами, разгоняя кровь. Лечь бы и не двигаться. Если сегодня ничего не найдет, то все-таки придется идти за городские стены и искать счастья там, но только на окраинах.

Она шла, волоча ноги, по улице, оглядывая покосившиеся домишки. Здесь обитают бедняки… разве нужна кому-нибудь из них работница?

Вот этот дом выглядит хоть и маленьким, но чистым и аккуратным. Наверное, живет здесь какая-нибудь вдова… постучаться разве? Авось повезет.

И уже подходя к калитке, Вета поняла вдруг, что домик этот ей знаком. И когда на стук вышла невысокая, крепенькая бабка, Вета уже не удивилась, увидев знакомое лицо в сетке густых морщин и внимательные, добро глядящие из-под низко повязанного платка глаза.

Старуха выслушала ее вопрос и молча поманила за собой. Уже знакомая комната встретила таким ароматным запахом только что выпеченного хлеба, что у Веты на миг закружилась голова. Маленький дом точно такой же, как две недели назад… впрочем, это ведь только для нее, Веты, минула целая жизнь, а для этих стен, для неба и земли едва ли две недели прошло. Самый счастливый день, когда Патрик еще был с ней, и их на этой земле стало уже трое… Вета закашлялась. Эта женщина была добра к ней тогда, неужели прогонит теперь?

Бабка указала на лавку: садись, мол. Сама встала у окна, скрестив на груди морщинистые руки.

– Ты чья будешь? – спросила деловито.

– Я… – Вета запнулась. Как ответить?

– Родители живы? – точно не заметив, продолжала бабка.

Вета молча покачала головой.

– А муж что?

– Убили… мужа, – девушка снова закашлялась.

– Ишь ты. Ну, а свекровь-то со свекром есть?

– Свекровь… – горькая усмешка исказила губы Веты: перед глазами встала, как живая, королева Вирджиния. То-то была бы рада такой родне! – Свекра нет – умер недавно, а свекровь… не нужна я им.

– Не бывает так, – покачала головой старуха, – чтоб родное дитя от сына бросать. Ну да не мне их судить, а только сдается, чего-то ты скрываешь, девка.

Вета прерывисто вздохнула.

– Так есть у вас работа, бабушка? Я бы и по хозяйству могла, и шить умею, и…