Священник растянулся в благодушной улыбке, сморщив лоснящееся под солнцем розовое лицо.

– Слушаю тебя, сынок.

– Идёмте к фонтану.

– Ох, – отец Дуч бросил тревожный взгляд на бандитское сборище, гогочущее на ступенях у воды. Отказаться он не посмел. – Коль надо, так идём.

Он замахал рукой трём монахам, застывшим поблизости с большими корзинами, полными снеди, и те двинулись дальше без него, постоянно оглядываясь на своего настоятеля. Тот семенил за Ланцо, притворно мешкая, отдуваясь и перекладывая из руки в руку корзину с какими-то пирогами. Фиаче вышел к ним навстречу, недобро поглядывая на священника.

Братия Ланцо поднялась как по команде и окружила их у лестницы. Священник нервно сглотнул, косясь по сторонам, однако Ланцо невозмутимо продолжил их разговор.

– Как дела в приюте, отец Дуч? Как дети?

– Потихоньку, Ланцо, помаленьку, – бормотал тот. – Всё спокойно, всё с божьей помощью.

Ланцо буровил его глазами, почти не мигая, и отец Дуч поёжился под прицелом яркого пронзительного взгляда.

– Нашими молитвами…

– Всего ли вам хватает?

– Нужду не терпим, сынок, здоровы все да сыты, слава богу.

– Я очень рад.

Ланцо протянул руку и в его ладонь моментально лёг кошель, туго набитый монетами. Джинет, подавший ему выручку, встал у его левого плеча. Справа к Ланцо подобрался Фиаче.

– Каждый ли получил свою долю? – спросил у него Ланцо, не оборачиваясь.

– Разумеется. Я об этом позаботился.

– Благодарю, Фиаче.

Священник не спускал глаз с кошеля, полного, по-видимому, серебряных монет. Бандиты Ланцо собирали со всех торговцев Знаменного рынка мзду за своё покровительство и быстрое решение большинства конфликтов без судебных проволочек. Базарные беспорядки стали настоящей редкостью, за что Ланцо и сотоварищи снискали уважение самого бурмистра, которому было совершенно недосуг возиться со скандальными торгашами, устраивая аресты и суды. Правда, он не отказывался и от своей доли, закрывая глаза на бандитские сборища под окнами ратуши. И таким образом центр Черры благоденствовал, а бурмистр каждый день благодарил бога за знакомство с Ланцо, которого, однако, побаивался и считал юродивым.

– Вот деньги, – сказал Ланцо, протягивая кошель настоятелю. – Купите детям приличную одежду и одеяла. Я видел сирот в городе, они одеты в неподобающее тряпьё. Ночами в каменных стенах приюта бывает холодно, особенно когда дует северный ветер, а старые одеяла наверняка прохудились.

Отец Дуч принял кошель и мягко провёл пятернёй у самого лица Ланцо.

– Благословенны твои будни, добрый человек. Храни тебя Бог. Я сделаю, как ты сказал.

– А я прослежу, – пропел Фиаче, с ехидной улыбкой подмигивая настоятелю. – Прослежу, чтобы ничего не стряслось с деньгами по пути в приют, – добавил он, обратившись к Ланцо. – Святой отец пожилой и беспомощный старик, а паршивцы с мясницкого переулка так и ждут, чтобы кого-нибудь ограбить.

Ланцо кивнул.

– Прекрасно, Фиаче, идите. Хорошего вам дня, святой отец.

– Всех благ, доброе дитя.

Тревожно оглядываясь, священник засеменил прочь. За ним двинулся Фиаче, кликнув с собой троих человек.

– Послушай, дедуля, – негромко прошелестел на ухо монаху Фиаче, быстро догнав его в толпе, – если ты ещё раз выкинешь этот трюк с деньгами как в прошлый раз, когда закупил мяса на треть меньше, чем велел Ланцо, я из тебя самого наверчу колбас.

Отец Дуч торопливо продолжал свой путь, утирая пот со лба широким рукавом серой хламиды.

– Пусть Ланцо добр как святой, но я настолько грешен, что мне не привыкать, – продолжал Фиаче, смачно сплёвывая в сторону. – Если ты ещё раз попытаешься обмануть Ланцо, монастырю придётся подыскивать себе нового настоятеля. Это только что передал тебе мой кинжал.