– Что? – встревоженно спросил Джейми, когда она охнула, словно ее и правда ударили. Он придержал лошадей, но дочь лишь махнула руками и затрясла головой.

– Я… просто… Они знают, кто ты. Миссис Паттон тебя узнала.

– Узнала? Я ведь сам представился.

Однако Джейми еще сильнее натянул поводья, чтобы расслышать ответ.

– Она знает, что ты Рыжий Джейми, – выпалила Бри.

– Что? – спросил он скорее удивленно, чем испуганно. Вообще-то в его голосе прозвучали веселые нотки. – Как, черт возьми, она поняла? Девица моложе тебя. В ту пору, когда меня в последний раз так называли, она еще не родилась.

Бри рассказала о дядюшках миссис Паттон и о листовке.

– Очевидно, ты все еще выглядишь как человек, чье лицо может попасть на плакат «Разыскивается», – неуверенно пошутила она.

– Ммхм.

Лошади теперь шли шагом, и Брианна с облегчением вздохнула после тряски и шума. Она украдкой глянула на отца: тот больше не выглядел сердитым или расстроенным. Просто сидел с задумчивым выражением лица, очень походившим на печаль.

– Заметь, – произнес он наконец, – негоже делать то, что принесет тебе репутацию безумца, убивающего без разбора и пощады. Но с другой стороны, вовсе не худо иметь такую репутацию.

Он прищелкнул языком, и лошади сначала перешли на рысь, а затем ускорили бег. Однако ощущение спешки исчезло. Бри покосилась на отца и с облегчением отметила, что слава Рыжего Джейми его не взволновала. Пожалуй, теперь он даже несколько успокоился в отношении золота.

Они продолжили путь в молчании, хотя уже не столь напряженном. Но когда встали на ночлег, сразу после восхода луны, то ели без огня. А ночью, постоянно пробуждаясь от чуткого сна, Бри неизменно видела отца сидящим в черной тени дерева с винтовкой в правой руке и заряженным пистолетом в левой.

Я шагала за Роджером через заросли огромных тополей. Кроны смыкались высоко над тропой: возникало такое чувство, будто мы в тихой церкви, а на стропилах вместо летучих мышей поселилась чирикающая братия. Очень уместно для нашей миссии, – подумала я.

Однако мне скорее была отведена роль шпионки, нежели переговорщика. Я сунула руку в карман юбки и в третий раз проверила содержимое: внизу три солидных узловатых корня имбиря, сверху – несколько мешочков с сушеными травами, которые здесь не растут.

Моя задача – конечно, если Роджер успеет замолвить словечко до того, как нас обоих вышвырнут вон, – заключалась в том, чтобы заговорить зубы миссис Каннингем. Сначала выразить бурную благодарность за хинную кору (и сдержанно извиниться за вспыльчивость Мэнди), затем вручить ответные дары, один за другим, подробно объясняя их происхождение, область применения и правила использования.

Между тем Роджер успеет выманить капитана Каннингема на улицу – ведь порядочные мужчины, разумеется, не захотят слушать, как две травницы обсуждают самые действенные при запорах клизмы. Дальше дело за Роджером. Он шагал впереди, решительно расправив плечи.

Мы вышли из тополиной рощи, и каменистая тропа вновь устремилась вверх, в заросли елей и гемлока, обильно источающих смолу на солнце.

– Пахнет Рождеством, – улыбнулся Роджер, придерживая для меня большую ветку. – Мы ведь устроим семейное празднование? Я имею в виду – ради Джема и Мэнди. Они к этому привыкли и уже достаточно взрослые, чтобы помнить.

Рождество у шотландцев было чисто религиозным праздником – все веселье происходило на Хогманай.

– Чудесная мысль, – сказала я с легкой грустью.

Рождественские каникулы моего детства – те, которые остались в памяти, – по большей части проходили в нехристианских странах. Мы довольствовались хлопушками из Англии, пудингом в жестяной банке, а однажды – рождественскими яслями, украшенными верблюжьими колокольчиками и фигурками Марии, Иосифа и Младенца Иисуса в окружении свиты царей, пастухов и ангелов. Все они были сделаны из каких-то местных стручков и наряжены в крошечные одежды.