Сумка стояла в самом дальнем углу. Мне пришлось отодвинуть несколько коробок, чтобы добраться до нее. Красно-синяя с узором пейсли – ее мне подарила мама много лет назад. Я достала ее, села на стол и расстегнула молнию…
У паука были мягкие длинные лапы, сиреневые и желтые, и широкая глупая улыбка. Я дернула за веревочку у него на животе, но ничего не произошло. Обычно он играл несколько тактов детской песенки про паучка. Нам это казалось безумно смешным.
Белое одеяло с серыми звездочками. Крошечное голубое платьице с кружевами на воротнике и манжетах – единственный предмет одежды, который я сохранила. Я уткнулась в него носом. Он пах пылью и молью.
Фотографии. На одной из них – лица трех радостных подростков. Даниэль, его сестра Мария и я.
Я почти всегда носила длинные волосы. Они у меня густые, темно-каштановые, слегка волнистые. Когда было сделано это фото, они доставали до середины спины. На мне желтое платье, перехваченное на талии черным поясом из широкой резинки. Даниэль обнимает меня одной рукой за плечи, он мужественный и уверенный в себе. Короткие волосы, как всегда, взъерошены, на нем потрепанные джинсы и фланелевая рубашка с отрезанными рукавами.
Интересно, чем он сейчас занимается? Счастлив ли он? Вспоминает ли обо мне хоть когда-нибудь?
Я внимательно рассмотрела Марию. У нее прямые волосы до талии – такие же черные, как у Даниэля. Сходство с Изабеллой Карлссон пугающее. Они словно родные сестры. Или даже близнецы.
Но это просто совпадение. Такого не может быть.
Еще фотографии. Семнадцатилетняя девушка с малышом на руках. Она сама еще ребенок. И она, и малышка улыбаются. У обеих ямочки на щеках.
Я почувствовала жжение в глазах и потерла их рукавом халата. На самом дне сумки лежала книжка в красном переплете. Я взяла ее в руки.
Мой дневник.
29 декабря 1992 года
А-а-а-а! Ужас, ужас, ужас. Я беременна. Как это получилось? То есть это-то я понимаю. Но все-таки. Наверное, поэтому я все время такая уставшая. Поэтому у меня постоянные перепады настроения и то и дело хочется плакать.
Вот сегодня, например. Мы с Даниэлем и Перниллой поехали в торговый центр и стали примерять шмотки. Я нашла очень классные джинсы, но не смогла их застегнуть, хотя это был мой размер. Старалась, пыхтела – но мне так и не удалось.
Сама понимаю – я отреагировала слишком бурно. Я села на полу в примерочной и разрыдалась. Даниэль ничего не понял и сказал эдак небрежно: «У тебя что, месячные? Возьми размер побольше, в чем проблема?» Я разозлилась и разрыдалась еще сильнее. Пернилла отругала его за это. Мы наплевали на шмотки и пошли перекусить.
Как я скажу маме? Она взорвется от ярости. Хелена точно процедит сквозь зубы, что это ужасно. А Даниэль – что скажет он? Стать отцом. Мы представляли себе наше будущее немного иначе.
Эмоции зашкаливают. Вся моя жизнь перевернулась.
Как мы могли так лажануться? Такая безответственность. У меня были такие планы – что мне теперь делать?
Мне кажется, я сошла с ума. То смеюсь, то плачу. То меня переполняет счастье, то жуткий страх. Маленький человечек. Просто так, ниоткуда. Разве можно уже любить это крошечное существо?
Я хочу этого ребенка. Хочу ребенка от него. Надеюсь, он тоже захочет, потому что другого выхода я себе не представляю.
Так что добро пожаловать в этот мир, я жду тебя, кто бы ты ни был. Все остальное подождет.
Утро, когда все куда-то спешат. Сюзи стояла на несколько ступенек выше меня на эскалаторе. Я только что обернулась и видела, что она заметила меня. Значит, придется всю дорогу с ней болтать. Изображать, что у меня все в порядке, притворяться нормальной.