– Ради чего потревожили мой покой? – обратилась атаманка.

– Смилуйся, госпожа Анисия, – поклонился Салков, – задержали двоих на дороге. Что прикажешь с ними делать?

– Кто такие? Зачем привели сюда?

– Мы от волков спасли крестьян. Ехали, говорят, в монастырь.

– Накормите. И освободите их. – Голос коноводки смягчился.

Что-то знакомое почудилось Велиге в облике женщины. Как молнией пробило его рассудок.

“Это же его невеста!”

– Голуба! – крикнул пономарь, – это я Велига!

Ни одна жилка не дрогнула на лице наставницы.

Пономарь рванулся к крыльцу, но его схватили сзади, не давая приблизиться.

– Голуба! Почему ты меня не узнаёшь? Что с тобой сделали? – пытаясь вырваться, пономарь рассвирепел. Отшвыривал от себя наседавших.

– Не подпускайте его к Анисии! – приказал Салков, – кто знает, что на уме у этого детинушки! Поди, он ворог подкупленный?

– Бей в микитки! Да руби ему голову! Он всех наших начисто покалечит! – воскликнул рыжебородый, теряя терпение от кулачного боя. Поглаживал ушибленные пальцы.

Раздался неожиданный свист. Дьяк защёлкал соловьем. Все обернулись на Есеню.

– Ты чего? – спросил его Салков, – до весны чай далеко.

– Могу и коршуном гаркнуть! Не поздоровится. Не замайте6 Велигу. С меня спрос. Я за главного конюха.

– Ты полководец, а он дитя? Ты что мелишь?

– Не заводите Велигу, иначе лбы свои посшибаете зря.

– Ничего сомнем ему бока, не Бог весть немного поумнеет.

– Постойте! – повелела атаманка, – я слышала, он не со зла схватился с вами. Отпустите его. Пусть ко мне подойдёт.

– Приблизься к Анисии, да смотри, коли злое замышляешь, пеняй на себя! – Салков толкнул в спину Велигу.

Пономарь с дрожью в ногах поднялся по высокому крыльцу. Опустился на колени перед женщиной.

– Я Велига! Разве ты забыла меня?

– Не помню. Мои глаза ничего не видят. Но твой голос мне незнаком, – ответила Анисия, она протянула руку и ладонью провела по его лицу.

Велига целовал её пальцы. Слёзы блеснули в его глазах.

– Как же так! Столько годков тебя не видел! А встретил и напрасно сердце растревожил! Не мог я ошибиться.

Анисия, поправила седую прядь волос, у неё на виске приоткрылся рубец от старой раны.

– Тебе, молодец, видно горькая участь выпала в жизни. Да и меня планида не баловала. Моего мужа Дмитрия двенадцать лет назад порубили на плахе за защиту Соловецких чудотворцев. Он по наказу Степана Разина с отрядом казаков пришёл на помощь инокам. Не удалось им отогнать от святой обители стрельцов. Полегли за старую веру. С тех пор померкли мои глаза.

– А откуда у тебя шрам на виске? – поинтересовался пономарь.

– Не помню. Видно с детства.

– А откуда ты родом?

– Забыла. Как преставился муж, всё прошлое выпало из памяти. Афанасий мой брат может тебе расскажет.

– У тебя брат Афанасий! – воскликнул Велига.

– Да.

– Где же он?

– Я Афанасий, – ответил рыжебородый.

– Так ты её брат?!

– А ты надеялся, я даром тебя колотил! За сестру я любому шею сверну.

Пономарь обнял своего обидчика. Расцеловал его на радостях.

– Дай-ка я на тебя взгляну. Вот вымахал! Ну, ты хоть помнишь меня, как я тебя, лопуха, на мельнице из муки вытаскивал?

– Нет, не помню.

– А помнишь, как лупил за то, что на колокольню лазил?

– Это помню. Зело крапива жгучая была.

– Да я тебя вроде крапивой не стегал?

– Я спасался в крапиве от твоей взбучки.

Мужики захохотали. Засмеялся и Велига.

– Слава Богу, хоть ты меня признал! Почему же твоя сестра изменила своё имя?

– Искали её стрельцы. Хотели казнить. Рассудок её помутился от горя. Твердила, что она теперь Анисий. Храбро билась наравне с мужчинами, пока не ослепла от страданий.

Спрятались от расправы среди лесных братьев. В память о её муже стала нашим ангелом хранительницей.