– Издеваетесь?.. Ну, я вам… – он снова повернулся к сидевшей девушке. – Ты что тут делаешь?! А, ну, марш домой.

Девушка, опустив голову, встала и направилась к выходу. Астафьев смотрел и не сразу врубился в происходящее. Но его осенила страшная догадка.

– Товарищ подполковник, так она…

Воробьев повторил:

– Марш домой. Я заеду, с твоей матерью поговорю!

– Товарищ подполковник, но мы не закончили…

– Комедию?! Я… я вам такую комедию устрою, что…

– А, впрочем, пусть идет, – сказал, грустно усмехаясь, Астафьев. – Но, Наташа, если понадобишься, вызовем по повестке.

Девушка ничего не ответила и вышла из кабинета. По лицу подполковника можно было догадаться о его нынешнем состоянии.

– Вы продолжаете? Какая может быть повестка? – прошипел он.

– Т-т-товарищ подполковник, – с трудом выдавил из себя Корепанов, – так она… она ваша дочь?!

– Идиот, о чем ты спрашиваешь? Разумеется.

– Но… мне сказали, что у вас нет дочери, что у вас два сына.

– Сыновья – от второго брака, а дочь, Наташа, от первого. Мы развелись семнадцать лет назад.

Воробьев стал остывать.

– Скажите, где вами задержанная воровка?

Астафьев и Корепанов переглянулись.

– Она… она только что была здесь, – ответил Астафьев.

– Почему отпустили?

– Не мы, а вы… товарищ подполковник.

– Что за чушь! Никого я не отпускал.

– Вышедшая только что ваша дочь и есть та самая нами задержанная…

– Что-о-о? Что сказал?! Моя дочь воровка?!

– Извините, товарищ подполковник, но получается, что так.

Воробьев от неожиданности плюхнулся на стул. И минут пять ничего не мог произнести. Он только хватал ртом воздух, явно задыхаясь. Корепанов налил в стакан воды и поднес. Воробьев залпом выпил. И чем дальше, тем больше его лицо покрывала мертвенная бледность.

Астафьев спросил:

– Вам плохо, товарищ подполковник? Может, врача?

Воробьев с трудом встал.

– Извините, что накричал… Я пойду… генерал ждет… надо вернуть похищенное… А… вас прошу… а?

– Конечно, товарищ подполковник. Это не нам все равно решать. Генерал все равно не решится давать ход делу. Для меня, например, это сразу было ясно. Так что один сюрприз или два – уже не важно.

– Какой ужас, какой ужас, – все повторял Воробьев, выходя нетвердой походкой из кабинета.

– Как бы чего с собой не сделал, – заметил Корепанов, явно сочувствуя подполковнику.

– Не думаю, – Астафьев грустно усмехнулся. – Это – шок. А шок, как известно, проходит. Особенно у таких… Ладно, Стас, идем по домам. Мы с тобой, во всяком случае, свою работу сделали. Остальное – не нашего ума дело.

Многие века пребывает на Земле необыкновенно сказочная страна, обитатели коей, овеянные сонмищем мифов и легенд, сами по себе не менее сказочны.

В бесчисленных летописях упоминается, можно даже сказать, делается прямо-таки упор на то, что страна эта уникально огромна: на самом резвом коне скакать – не перескакать; на быстроходном авто мчаться – не перемчать; на стремительном и беспрестанно дудящем и пыхтящем поезде неделями надобно ехать – не переехать; лётом лететь на ковре-самолёте – одним днем не перелететь; месяцами плыть бесчисленными морями-океанами – не переплыть. Как справедливо воспевают народные певцы, её, то бишь сию страну, «глазом не обмеришь, не упомнишь ейных городов». С севера на юг и с юга на север мчат свои воды тысячи бурных рек и речушек, а в них, если верить на все сто процентов обитателям, всякой живности видимо-невидимо, стало быть, закинешь невод и выволочешь на берег столько серебристо подпрыгивающей рыбёхи, что жрать и не пережрать. А дубравы ее? На тыщи вёрст тянутся дремучие леса: их лихие люди пилят-рубят, а все перепилить и перерубить никак не могут. А земли ее? В недрах, сказывают сведущие в сём люди, прячутся несметные сокровища, и не только злато-серебро иль там всякие бриллианты, а и моря нефти и океаны газа.