Когда он выехал за ворота, демон ощутил приятное покалывание на кончиках пальцев. Он словно приободрился, а в душе зажегся прежний азартный огонь, которого король так давно не чувствовал в себе. Как, все-таки, давно он не покидал стен Амреиха.

Пришпорив коня, он помчался галопом вниз по дороге, которая вела к редкому лесу, окутанному тьмой и бледным лунным светом. Демон зажег перед собой небольшую магическую сферу, которая ярким огоньком поднялась в воздух и стала освещать ему путь.

Холодный ночной воздух приятно щекотал ноздри, а в ушах учащенно стучала кровь. В приступе некой эйфории король громко рассмеялся, но его услышали лишь лесные жители да мирно бегущая река.

К утру впереди показалось поселение, куда, по словам Агнара, была сослана Аделия. Здесь когда-то укрылся сам Эрих во время войны с дядей. Воспоминания безудержным потоком захлестнули его, когда демон подъехал к знакомым местам. Рассветное солнце все отчетливей вырисовывало очертания старых и новых домов, многие из которых были построены после свержения Кровавого короля. И, чем ближе он подъезжал, тем тревожнее было у него на сердце.

Многие дома были явно заброшены: их крыша обвалилась, стены истлели, а дворы заросли так, что к самим зданиям можно было подобраться лишь с большим трудом. Некоторые здания были жилыми, но выглядели бедно и обветшало.

Поселение некогда звалось Сонель, что означало «Солнечное», оттого что дома здесь любили красить в ярко-золотистые и рыжие тона. Сейчас ему подошло бы в пору название «Мрачное».

Местные понемногу просыпались, выходили на улицы, и от взгляда на них королю сделалось дурно. Он заметил пару детей, которые были настолько отощавшими, что обноски, в которых они выбегали на улицу, висели точно на вешалках.

Когда он почти подъехал к дому, где, вероятнее всего, и жила последнее время Аделия, путь ему преградила демонесса с опухшими от, видно, пролитых ею слез, глазами, точно она всю ночь плакала.

– Прошу, господин… если у вас есть хоть кусок хлеба или пара медяков… – она вцепилась дрожащими руками в стремена, конь захрапел. – Прошу… Мой сын умирает…

У короля перехватило дыхание. Вид этой женщины одновременно пугал и вызывал жалость. Однако, отвернувшись и натянув капюшон, он пришпорил жеребца и вырвался вперед, оставив страдалицу позади, которая, застонав, вернулась в свой дом, скорее похожий на сарай.

Демон подъехал к дому, где сам жил некоторое время, и который до сих пор стоял, хоть подпорки давно иссохли, а крыша местами обвалилась. Сглотнув и неприятно поежившись от осознания того, в каких же отвратительных условиях живет его наложница, он с тяжелым сердцем вошел внутрь. Дверь оказалась даже не заперта. Сидевшая в старом изъеденном молью кресле женщина, точно очнувшись, выпрямилась и посмотрела в сторону двери.

Поначалу он даже не узнал ее: растрепанные волосы, уставшее лицо, за такой короткий срок словно состарившееся на десять лет, и несвойственная ей бледность – он словно увидел не Аделию, а какую-то просто очень похожую на нее женщину, совершенно ему не знакомую.

Король снял капюшон и посмотрел в знакомые темные глаза. Какое-то время она глядела на него непонимающе, точно не веря, что все это происходит наяву. Но вскоре недоумение сменилось гневом. Она гордо поднялась и презрительно посмотрела на вошедшего короля.

– Что, твоя невеста и наложницы не могут тебя ублажить, и ты явился за своей игрушкой? – ее голос дрожал, хоть лицо женщины и сохраняло горделивое выражение. – Отчего сам пришел, а не послал за мной кого-то?

Эрих не знал, что сказать. Просто стоял и виновато смотрел на нее, точно все слова, что до этого он держал в голове, рассеялись подобно утреннему туману. Король знал, что по большому счету его вины в произошедшем нет, но все равно ощущал ее: ему было впервые за много лет стыдно перед кем-то. И перед кем? Простой наложницей, единственной задачей которой должно было быть исполнение любой воли короля.