– Ну, за мясцо, чтоб не ушло, и за рыбку, чтобы не уплыла!…

Эх, кабы не дело, потянул бы Гуща время, потомил бы Лозу, но после перемен под чарку: русские на мясо, татары на уху – пришлось сворачивать…

– Арслан-бек, прими поклон – Князь на Столе!

– Атай-апа, ты за столом Набольщий: ты нас принял, покрыл – за нашу удачу тебе кланяемся: от тебя она перешла на нас.

Акбарс согласно кивнул головой.

– …Мы с племянником клятву чингисову роду давали – Ханум от своей освободила, но клятва роду Великого Хана не отменна. А старший в роде ныне Ишбулат-хан… Мы при стремени его пожизненно – и при твоём до его совершеннолетия, как отца-опекуна. Или того не знал – или устрашился?

…Усмешка тронула губы бека…

– Вот оно как?…Не знал – Ждана не сказала…

– Гуща-бек, она думала, ты всё знаешь – Да и мы… Если в браке по договору жена умирает до срока, отец вступает в права защитника дитяти и по мужской и по женской линии, и сам во все права по обеим линиям… Ханум освободила нас от службы себе, но не может освободить от службы роду – ты исполняешь все права чингизида по её смерти за сына…

– Так я теперь как бы стал при Аю? И доколе?

– До его совершеннолетия – но и после ты самый старший по нему на пиру и в совете, как отец и пестун…

Гуща приложил палец к губам, поднялся и неслышно пошёл к двери, разом распахнул – не успел: Лоза с неподвижным лицом сидела на лавке, и только неровно топорщившийся подол чуть несуразил…

– Отсядь от дверей подальше: что надо, после скажут…

Молча, без ропота, пересела.

Вернулся к столу…

– Ну и как Аю в степные права ввести?

– Ты теперь полный отец по Ясе, заступник за сына в суде по всем делам и на курултае в споре о правах на ханство Небесной Орды, которую вы зовёте Золотой, а хорезмийцы Синей…

Гуща вдруг резко поднялся, заходил по горнице своей необычной неслышной походкой; остановился, запрокинув голову – широко открытые глаза плыли влажной бирюзой; шевельнулись губы…

Только ближний Жеребок расслышал:

– …ждана всё предусмотрела: никого не обидела…

И ровно и твёрдо:

– Слушайте все – без письма! Я, не помнящий родства, Фёдор по крещению, по реклу Медведь, по прозвищу Гуща освобождаю вас, Арслан-бек и Акбарс-батыр, от всех служб мне, как опекуну Ишбулат-хана, усыновлённого племянника хана Фуада, последнего в роде Сартага, до тех пор, пока он сам их не призовёт – но обязую безуказно вступить в неё, коли приму смерть до его совершеннолетия или встанет на него какая беда. И в том ему присягнёте!

– …Мы с тобой как побратимы, что не отменно по жизни всех; всегда защитниками всего, что у тебя есть. И вступим в стремя, коли станет на тебя злой умысел со всем, что у нас есть – ровно и твёрдо подправил-укорил Арслан-бек.

– Со мной какая напасть случится – то это с концом, а мёртвым телом хоть забор подпирай. От Жданы и меня: только Аю-Васю берегите!

– Это не в побратимство! – ,отвёрг Акбарс-батыр; согласно кивнул Арслан-бек.

…Эк, не переупрямишь!

Пошёл к двери отдать приказание… Чёртова Лоза стояла прижавшись к стене спиной за косяком; всё слышала, не двинулась – по щекам текли слёзы…

– Не думал, что так сразу – а вот брашна бы поболе, и что к нему.

– Всё будет!… Сейчас! Сейчас!… Ешьте-пейте! До беспамятства, ни о чём не думайте!…Падёте, мы с Гапой и девчонками по постелям разнесём… Про Аю не думай: с девчонками, мальчишками носится: напоим молоком с мёдом и маковничками – уснут сразу… Гуща!!!…

Из дверей вышел Арслан-бек, мягко положил руку ей на плечо:

– Лоза-улло, гости наши тоже в тоске…

– Я бысть!…Сорвалась, полетела впереди гремящего голоса…

……………………………………..

Ой как тяжко поднимались мужики, и гости и хозяева – и как участливо, без яду и частных замечаний несли им «облегчающие», «отрезвляющие» и «поддерживающие» средства бабы-девки вплоть до полудня с пробуждения следующего дня.