Спустя много лет ее схватили маги-отступники, служители Предвечной Тьмы, и потребовали, чтобы она излечила Рорика Безликого, их предводителя. Ничего не сказала Аделина, молча подошла к открытому очагу и сунула руки в огонь. Занялась жарким пламенем одежда целительницы и сгорела она, не издав ни единого крика. А после смерти сама Дева-Мать возвела ее к Престолу Предвечного Света и назначила Хранительницей.

Когда рассказ был окончен, в глазах матушки Луты светилось неподдельное восхищение. Астейн же смогла лишь посильнее выпучить глаза и пробормотать что-то неразборчивое, но восторженное. Настоятельница осталась довольна.

* * *

Дни в обители проходили однообразно, но вполне сносно, в соответствии с уставом и с ожиданиями изгнанницы: наблюдения за каждодневной жизнью тех несчастных монахов дали новой послушнице определенные представления о собственной будущности.

Настоятельница Лута оказалась женщиной доброй и не слишком навязчивой в наставлениях. «Ты сама должна прийти к истинной вере, – так сказала она, приветствуя ее в первый вечер, – учись, набирайся знаний, присматривайся. Так ты найдешь здесь свое место, а следом и все остальное придет». Она напоминала сову – круглолицая, с маленьким острым носиком-клювиком, завернутая-закутанная в великое множество шерстяных накидок, ибо всегда мерзла. Толстой серой птицей неподвижно восседала настоятельница во главе стола в трапезной, или на бревне во дворе обители, или на табурете у круглого очага в кухне. Ее вообще редко видели в движении. Нахохлится на очередной «жердочке» и обводит сестер внимательным взглядом из—под полуопущенных тяжелых век. А чаще – просто дремлет.

Незметно отступили к отрогам Белого Хребта снежные великаны. На острава Седого моря вернулись притцы из дальних южных краев, а в Астейн проснулся интерес к миру. В разгар сезона цветения она спросила матушку Луту, придет ли час, когда наступит примирение в душе между новой верой и Хозяйкой Леса и ее сыновьями, коих вряд ли сможет она изгнать из сердца.

– Дочь моя, – начала было Лута, и вдруг замолчала. Взгляд настоятельницы заволокло туманом, бледные губы задрожали, словно она хотела что-то сказать и не решалась. Потом тяжело вздохнула, наклонилась к коленопреклоненной девушке, и жарко зашептала:

– Не надо никого изгонять. Путь великие боги живут в твоем сердце – оно ведь у нас большое, всем места хватит. Запомни, Предвечный Свет для всех един, но является нам таким, каким мы его готовы узреть и принять.

Монахинь было всего двенадцать, и одна из них, сестра Оск, смешливая пухленькая девушка восемнадцати лет, стала послушнице наставницей и подругой. Родом, как и Астейн, из свободных северных краев, она потеряла родителей во время набега очередного алчущего крови Морского властителя, сама чудом спаслась и вот уже три года жила в обители. Юная монахиня оказалась прекрасным проводником в таинственном мире молитв, священных текстов и книжной премудрости. Заливаясь серебристым смехом, сестра Оск рассказывала о деяниях Всеблагой Девы-Матери, о Черном и Белом Рыбаке. Если же послушница чего-то и не понимала, то Оск никогда не отчаивалась и не теряла терпение. Астейн с удивлением обнаружила, что между Девой-Матерью и Хозяйкой Леса разница не так уж и велика. С Черным и Белым Рыбаком разобралась тоже быстро: если в сети первого попадали проклятые души, пополняя армию Тьмы, то второй вылавливал из Реки Душ праведников, сопровождая их далее в Пресветлые Чертоги. У каждого Рыбка есть свой помощник: Черному Рыбаку помогает Мертвое Дитя, Белому – Сизый Ворон.