Сенсация канула в Лету; сам Стратогорский перевоплотился в городскую легенду, призванную удовлетворять интерес туристов. Жизнь же простой школьницы была настолько тихой и однообразной, что только мечты о чём-то волшебном и детское воображение могли разогнать скуку будней.

Моя мама, Элеонора Александровна, родилась за границей. Будучи ещё несовершеннолетней, она осталась сиротой и была удочерена дальними родственниками – такова история её переезда в Вальстонию. На протяжении всей своей жизни она носила девичью фамилию – Воробьёва и передала её мне.

Я не помнила отца, но мама часто рассказывала, что он был рослым мужчиной и отличался строгостью и справедливостью. И пал подобно герою… Однако у нас дома не было ни одной его фотографии, ни единой вещи, напоминавшей о нём. Я пришла к выводу: родная дочь для этого человека ничего не значила… И в душе презирала его.

Вынужденная растить меня без отца, мама еле сводила концы с концами, работая медсестрой в городской больнице. Так уж вышло, что этот самый потрёпанный зонт, висевший на крючке у нас в коридоре, был единственным. Мама, которой тогда было тридцать, много раз планировала купить себе и мне по новому, а отживший зонтик отправить «на пенсию», но этот и другие наполеоновские планы она никак не успевала воплотить в жизнь.

* * *

Свинцовое небо, холодный ветер и песнь студёных капель, ударявшихся об асфальт – типичная картина в начале сентября. Среди серых улиц Стратогорска ничем не выделялась Старая Отрядная, где уже четверть века располагалось стандартное сине-голубое здание школы № 21. Из неё возвращались три ученицы четвёртого «Б» класса: две после дежурства, а третья задержалась, чтобы помочь подругам с уборкой. Это была я.

Не низкая и не высокая; «ступни, как у Золушки», часто подшучивали подруги – среди учащихся нашего класса я носила самый маленький размер туфель. У меня были аккуратные брови, большие глаза, зелёные, словно молодые ягоды крыжовника, курносый нос и губы бантиком. Вольные кончики рыжих, как листья клёна в октябре, кудрей касались поясницы. Одевалась я просто, но старалась не забывать об аккуратности. На макушке красовался скромный ободок. На мне был школьный сарафан, который в сочетании с блузкой и гольфами смотрелся очень неплохо.

Поскольку моя лучшая подруга в ту неделю заболела гриппом, я была вынуждена присоединиться к компании Лены и Оли. Вскоре я обнаружила, что им совсем неинтересны ни фантастика, ни приключенческие истории, которыми я увлекалась с раннего детства. Но из-за страха одиночества я старалась влиться в их коллектив.

Закончив школьные дела, мы покинули до боли знакомые стены. Мои спутницы беззаботно болтали, а я растягивала губы в улыбке и специально наступала в каждую лужу, чтобы облить их модные колготки. Всё потому, что Ленка, когда мы переобувались, колко пошутила про мои гольфы, а Оля громко хихикала. План мести периодически оказывался действенным, но девчонки не замечали подобных мелочей.

Лёгкий дождь сменился ливнем, и я в спешке раскрыла зонт. Подруги сразу же нырнули под него. Втроём нам было тесно под ветхим куполом. Оля с Леной стали тянуть его в свою сторону, а я отчаянно тянула к себе, вцепляясь холодными пальцами в рукоять и отбиваясь от настырных одноклассниц локтями. Резкий порыв ветра гневно надул купол. Зонт выскользнул из рук и полетел в сторону школьного забора.

– Ну спасибо, удружили! Теперь мне за него попадёт! – воскликнула я недовольным голосом и со всех ног помчалась за ускользающим зонтиком.

Пока я отчаянно неслась за ним, словно изголодавшаяся львица за газелью, мои одноклассницы отправились по домам. Олю ждали мать-домохозяйка и наваристый борщ. Старший брат Лены обещал ей помочь с домашним заданием, а после – заказать огромную пиццу. Я же на самом деле никуда не спешила: мама работала допоздна, и меня ждала лишь безлюдная квартира. Мне было горько ощущать себя ненужной, но я не могла ничего изменить.