Не хотел поначалу Кирилла Афанасьевич брать с собой в неведомый край жену свою Марию, двух младших сынов и дочь. Но глянула супружница на мужа кротким взглядом, погладила по руке, и сердце боярина растаяло. Вместе, если Бог тому попустит, и смерть не страшна. Потом же, и там, у Дикого поля, люди живут, а значит и она с детьми сможет. Тем более что сыны уже все в силу вошли, отцу помощники достойные. Что старший Стефан, то и самый младший Петр – давно уже на конях скачут, саблей и копьём владеют не хуже любых опытных ратников. Что же касаемо Варфоломея, то глядишь, Бог даст, и он в новых условиях себя найдёт. Словом тихим, взглядом нежным и уговорила боярыня мужа, а тот и поддался.

Когда объявили всем домочадцам о решении главы, то вдруг выяснилось, что Стефан из Пронска ехать-то и не стремится. Из Рязани уезжал с тяжелым сердцем, а уж из Пронска и вовсе запротивился. Мать начала догадываться о сердечной склонности старшего сына ещё тогда, когда стояли постоем на дворе вдовой боярыни Анастасии. Да и как тут было не додуматься, ежели Стефан от тринадцатилетней Аннушки не отходил ни на шаг.

– Когда мы сами гонимые и не знаем своей собственной судьбы наперёд, то и как же возможем чужую жизнь в зависимость от нашей ставить, – так сказывала боярыня Мария Стефану, и тем смогла убедить сына.

Теперь же, когда проявлялась ясность, то высказал Стефан твёрдое желание жениться на Анне. Мать с отцом порешали – порешали, да и согласились: счастье, оно в любви и согласие, но не в богатстве, а потому надо сватать. О том Стефану и сказали, а он с первой оказией отправил грамотку на двор боярыни Анастасии. Там же в Пронске и ответ получить успели. Не против вдовая боярыня отдать дочь свою за старшего сына Кириллы Афанасьевича, одна лишь беда – приданого за Анной нет. К тому же, какой-то неистовый отряд ордынцев с Мещеры залетел, да опять бед много наделал: что было последнего и то погорело. Так что живут они нынче на пепелище, а потому ежели не пугает такая невеста Варницких, то пускай приезжают, да и берут. Стефан отцу с матерью в ноги кинулся и молил их снова в Рязань ехать. Ну а так как година выдалась лихой, то дело обошлось без длинных разговоров и свадебного пира. Посидели молодые на черном пепелище, сходили в соборную церковь, да и поехали в Пронск.

Вот по причине той, что не мог противостоять уговорам любимой жены боярин Кирилла Афанасьевич, то перебрались они на жительство в Александровское городище всем своим возросшим семейством. Усадьба в старом кремнике для воеводы стояла пустой и в ней, хоть с великим трудом, но вместились новые владетели и челядь их.

Пока Мария с двумя Аннами и двумя младшими сынами занималась обустройством, новый воевода с сыном и десятником объезжали владения, которые должны были отойти в надел боярину Кириллу Афанасьевичу. Продираясь по мало приметным тропам вдоль речки, поднялись к селищу Верхдерев. Спрятанное в глубине лесной чащобы, оно вместило в себя около двадцати дворов, в коих проживало двести шестнадцать душ. Об этом поведал староста Василий, избранный миром для слежения за порядком. Каким манером обитатели прознали о приближение Кирилла Афанасьевича, того даже десятник не ведал, но встречали их всем обществом. На опушке леса, от которой до селища было рукой подать, собрались и стар, и млад. Глядели на нового воеводу с опасением, но кланялись усердно. Староста общины и иерей Леонтий повели приехавших важных особ в самую большую избу, где уже был накрыт стол. Пока Кирилл Афанасьевич со Стефаном и десятником Иваном Чириковым пили-ели, разговор шёл о делах не особо значащих. Это уже потом, когда по желанию Кирилла Афанасьевича вновь вышли во двор, то речь зашла о делах, волнующих всех без исключения членов общины.