– А мысль, что я спешу как можно быстрее встретиться с тобой не приходила в голову? Сжать в объятиях, вдохнуть родной запах? – Энтони широко улыбнулся. И потом расхохотался, когда она отшатнулась, а ее красивое лицо исказилось от отвращения.

Светлые до неприличия моногамны, и сейчас Алисия, конечно, подумала о супруге архонте. Эттвуд сделал все, чтобы не запомнить его имени. Он бы предпочел, чтобы они сразу перешли к делу. Но его бывшая слишком любила прелюдии. В этом отношении монна – куда больший педант, чем он сам. Значит, придется поддержать беседу.

– Алисия, не поверишь, в последние годы пришел к выводу, что ведь не природа источника силы определяет характер особи. И светлые, и темные одинаково гибнут за идею, да и просто по глупости. Среди них рождается примерно равное количество дураков или стяжателей. В общем, разница между нами сильно преувеличена. И скорее нужна, чтобы поддерживать круговорот насилия в природе. Мы обязаны биться друг против друга вечно.

– Ты философ, Марбас. И это то, что меня всегда в тебе раздражало, – она вздохнула и присела в кресло напротив. – Ты забываешь, что твой треп никому не нужен. Его от тебя не ждут ни там, ни тут. Все бы хотели, чтобы ты заткнулся и молча делал свою работу.

Кстати, вечная усталость – еще один показатель возраста, напомнил себе Эттвуд. Тут что-то холодное кольнуло его в области сердца. Как непривычно. Не похоже на навязчивый жар. В следующую секунду он сообразил, что это его мышка приехала на бал. И сейчас решительно шагает по парадной лестнице в одном из своих несуразных платьев. Мучительное свидание с Алисией перестало казаться растянутым до бесконечности. Надо побыстрее обменяться уколами и разойтись.

– Почему же. Это важное естественно-научное замечание касательно устройства наших видов. Буквально на днях я встретил человека горячего и вместе с тем рассудительного. Он, на перый взгляд, принадлежит свету, но чувствителен к пламени. Может он быть и тем, и тем, или же к людям такие критерии не применимы. Что скажете, монна?

Теперь уже Алисия пришла к выводу, что их беседа принимает отвлеченный характер, и поскучнела.

– Надеюсь, ты распилил подопытного на кусочки? Поковырялся в его голове? И скоро я, как и остальные, ознакомлюсь с результатами исследования. Пришли экземпляр журнала по старой памяти.

– Ты могла бы быть моим другом. Ты же отлично меня понимаешь. Из старых любовников получаются лучшие друзья. Слышала про такое? Но тебе спокойнее, когда мы при каждой встрече облаиваем друг друга.

От такого заявления Алисия окончательно позеленела. Он довел ее достаточно, чтобы она перестала топтаться вокруг и перешла к сути.

– Я ненавижу тебя, Марбас. И дело не в словах, что изливаются из тебя нечестивым потоком. Я не прощу, что ты заставил меня доносить и родить того ребенка. Я не хотела детей от тебя. И это мое право. Но ты плевал не только на это. Ты проигнорировал и нашу несовместимость – веское основание для прерывания беременности. И даже, когда все целители вынесли вердикт, подтвердили, что плод развивается с отклонениями, ты не стал никого слушать. Ты разрушил несколько жизней. О, величайший врачеватель, которому не прикоснуться к собственному сыну. Его свет не воспринимает твою тьму. И ты не отдал его моей семье, а передал своей ужасной карге.

Энтони мог ей ответить, что забрал мальчика не из принципа, а потому что в ней не было тепла. И ее семья не стала бы мириться с плодом связи монны и высшего демона, устроила бы ребенку рай наоборот. И архонт бы ни за что не взял его в дом. Об этом варианте она даже не заговаривала. А темная двоюродная бабка души в нем не чаяла. Как и он сам, понятно. Но для нее это не аргументы. Пока все шло по привычному сценарию. Алисия полоскала его в тоннах вины.