– Вот упырь, – сказал Лойд, когда нас выпустили из занимаемой монстрами части подвала, и подозреваю, что говорил он вовсе не о скользком страшиле. – Что хотел от тебя? Так шептал, что наши подумали – к себе на некромантию вербует.

– В основном, восхищался моим самообладанием.

– А в частности?

– Зачем-то решил, что у меня тут протекция, – сдержанно ответила я.

Парень быстро смекнул, что я не стану развивать тему, и отстал. Тем более что мы вышли из подвала. Увидев двоих адептов до сигнала к окончанию урока, сторож молча послал нас к тому самому Дейвзу в кабинет неподалеку, а Дейвз вздохнул и тоже послал. Сначала. Даже ключ Лойду вручил, и направление рукой указал. Потом передумал и пошел с нами сам. Открыл складовку, дал по метелке и велел прибраться, только ничего не двигать и не ронять.

– А то сложить сложили, а пыли натрясли и песка натащили, как на полигоне. Как закончите, запрете, метлы в углу оставите, ключ сторожу сдадите. И чтоб без нежностей мне тут. А то знаю я вас, молодых. Сам такой был. – И помуркивая под грушевидный нос песенку о горячих булочках, удалился. Голодный был, наверное, а мы его от перекуса оторвали.

Мы с Лойдом переглянулись и сообща решили, что если управимся быстренько, освободимся даже раньше тех, кто остался на уроке.

Помещение было не очень большое, однако разноразмерные ящики, сложенные один на другой не только вдоль стен, но и в центре, шеренгами и пирамидами на первый взгляд совершенно бессистемно, мешали как следует развернуться. Особенно Лойду. Он был крупнее меня. Метелками мы орудовали одинаково неумело. У Лойда, по-моему, даже лучше выходило, но он не везде мог пролезть. И так вышло, что он как раз меня попросил, а я развернулась, выдергивая застрявшую в щели метлу, и толкнула стоящий позади ящик.

Громыхнуло знатно, но страшнее всего прозвучал едва слышный за грохотом хрусь, будто ваза раскололась или чашечка из дорогого фарфора. Мне этот звук был хорошо знаком. Мортон, крыса, однажды свалил вину за сбитый со стола на пол поднос с любимой маминой чайной парой на меня. Так же хрупнуло.

Поворачиваться было боязно, но пришлось. Ящик и крышка лежали отдельно. В ящике – шестерка крупных, размером с голову, чешуйчатых яиц, пестрых, как павлиний хвост. Все разные. Треснуло крайнее, розовато-фиолетовое, и белая трещина с полпальца шириной и правда была похожа на фарфор на сколе.

Мы с Лойдом стояли, не дыша. Ничего не происходило.

– Да ну, подумаешь, – не очень уверенно попытался утешить меня парень, оно, может, и ненастоящее, просто муляж, глина и глина.

– Это драконьи яйца?! – я просто не верила своим глазам, поскольку те самые вараваны, про которых я читала в книжке, хоть и откладывали яйца, как все порядочные ящерицы, но обычные, гладкие и нормального окраса, а не чешуйчатые цвета радуги.

– Не драконьи. Дракотьи. Тут на ящике написано на бумажке: “Яйца дракота. Хранить в сухом умеренно-теплом помещении, не трясти, не подвергать термальным нагрузкам, не мочить, не лизать, не трогать руками, и ни в коем случае не…”

– Что там еще?

– Все, дальше кусочка не хватает.

– Надеюсь, на отсутствующей части не было написано “не ронять”, – продолжая буравить взглядом трещину, проговорила я.

Яйцо все так же выглядело абсолютно не живым. Из него даже не потекло, как из нормального яйца, если его разбить.

– Давай быстро крышку обратно наденем и на место поставим. Будто его треснули еще когда сюда несли, – предложил Лойд. – А то если признаемся, то не только до конца урока в распоряжении смотрителя, мы у него вечными рабами станем. В лучшем случае. А в худшем – у Корпса.