***

Войдя в зал суда, где рассматривался вопрос о моем заключении под стражу, я увидел своих соратников по профсоюзной борьбе и обрадовался, что ошибся, подозревая их в неверности.

– Александр Николаевич, мы с вами! – вскричала Нателла, мой заместитель и замахала рукой с ярко красным маникюром.

В голове всплыло профсоюзное мероприятие. В накуренной комнате, сидя у меня на коленях, дотошно выпытывала, почему всё-таки она мне нравится, что в ней такого? Разморенный алкоголем, я не понимал какого «такого» и ничего приятного женскому уху сформулировать не смог, поэтому интрижки не получилось.

Я кивнул и отвёл взгляд. Сидевшие рядом специалисты – серьёзный Артем и улыбающийся Тимофей закачали головами в ответ и всей мимикой выразили поддержку.

«За мной огромная организация, сто тысяч человек, она должна встать на мою защиту» – подумал я – «А в случае необходимости судебный процесс можно сделать публичным и привлечь огромное внимание. А Москва? А Шмаков7? Миллионы встанут за меня!»

Представитель регионального законодательного собрания является для органов спецсубъектом, на возбуждение уголовного дела против него требуются дополнительные основания. Обычный следователь возбудиться против парламентария не имел полномочий, только после отмашки начальства. Верин посетил кабинет главы Следственного Комитета, перекинулся с ним парочкой слов и получил разрешение.

Конвоир показал на стул, подтолкнув в спину. Косясь на железную клетку, я неуверенно сел, размышляя о депутатской неприкосновенности, которая оказалась хлипкой, как домик Ниф-Нифа. На счет меры пресечения напрасных надежд не питал, после того как дядя Витя высказался по поводу предстоящего заседания весьма однозначно:

– Хуйня – дрянцо с пыльцой!

Судья – холёный мужчина с седыми висками восседал за длинным лакированным столом и строго смотрел в мою сторону. В новостях, случалось, показывали Европейский суд по правам человека, похожий на сходку астрологов, я запомнил комичных судей в манишках, синие мантии их были оторочены шёлковой отделкой с белым мехом. Мой же выглядел довольно скучно – без парика, цилиндрической шляпы и других театральных приблуд. Позже я узнал – в российском законодательстве закреплено, что облачение судьи в мантию является обязательным, а требования к ношению париков не установлены. Если душа просит – можно и в парике, но дядька, что сидел напротив производил впечатление лишённого фривольных фантазий мещанина. Кстати, использование мантии не по прямому назначению запрещается, подтереться согласно закону ей нельзя.

Верин встал, пригладил брюки на бёдрах и бойко доложил о наличии у меня финансовых ресурсов чтобы скрыться и возможностей повлиять на свидетеля, который опасается за свою жизнь и здоровье. Сегодня он выглядел более расслабленным, нарядился в светло-синий китель и выигрышно смотрелся на фото из зала суда.

Служитель фемиды безучастно глядел на Верина, изредка размеренным кивком выражая согласие. То, что от следствия можно скрыться вытекало из того факта, что органы внутренних дел однажды выдали загранпаспорт. Паспорт был изъят во время обыска, но мужчина без парика решил не подвергать арестанта излишним соблазнам и отправил обратно в камеру. Не в изолятор временного содержания, а в СИЗО и не на два дня, а на два месяца. Из спецсубъекта–депутата я превратиться в спецконтингент – зэка с лёгкостью доверчивого царька, что вынырнул из чана с холодной водой и сиганул в чан с кипящим молоком.

Раздосадованный, представлял, как выхожу и хлопотливо мечусь, не в силах определиться – срочно бежать в Кордильеры по поддельным документам или дождаться ночи и спустить свидетеля в тазике с цементом с моста в Северную Двину. Кстати, кто он, пугливый, я даже не знал.