ИА REGNUM: Не было ли у вас накануне задержания Габдуллина каких-либо конфликтов с какими-нибудь чиновниками? Может, вам поступали угрозы?
Не угрозы. Звонки недовольных публикациями поступают к нам регулярно. Если мы неправы, мы публикуем уточнения, опровержения, извинения. Что касается газеты Central Asia Monitor, то я ничего по этому поводу сказать не могу, поскольку в ней не работаю. Но я не понимаю, если честно, что происходит и с чем это связано. Но очень похоже на то, что здравый смысл покинул ребят в Астане, и они гоняются не за теми. Здесь хочешь-не хочешь, но напрашиваются мысли о политической окраске происходящего.
Напомним, помимо двух СМИ Габдуллин возглавляет Казахский ПЕН клуб и является депутатом Маслихата (местный выборный орган) города Алматы. В 2001 году Бигельды Габдуллин был вынужден эмигрировать в США из-за преследований по политическим мотивам, поскольку возглавлял оппозиционную газету. В 2004 году Габдуллин попросил прощения у президента Нурсултана Назарбаева и, вернувшись на родину, возглавил газету Central Asia Monitor».
Именно в тот момент я четко осознал: здесь в этом кабинете № 615 началась моя тюремная биография, именно тут состоялся мгновенный мой переход из одной жизни в совершенно другую. Когда везли сюда, я чувствовал себя еще свободным человеком, задержанным по недоразумению. Теперь, после начала глупого и непрофессионального допроса следователя, который по-простецки, по бумажке и буднично начал свое дело, я понял, что отправлюсь не домой к жене и детям, а прямиком – в камеру. Понял, что если финполовцы вцепились в тебя, как клещи, то не так просто от них отцепиться.
«Ну, что же, будем бороться и доказывать!» – заверил я себя, не понимая еще, насколько это наивно и бесполезно. Но такое понимание мне пришло потом.
– Верните мне мои телефоны, хочу сообщить жене о задержании.
Ботабаев рассмеялся.
– Вы меня смешите! Да разве заключенным разрешаются телефонные разговоры?!
– Я еще не заключенный, господин следователь!
– Вы имеете право лишь на один звонок. И то только с моего телефона.
– Хорошо! Но я не помню телефон жены. Дайте на минутку мои телефоны, надо узнать ее номер.
Следователь открыл дверцы сейфа, куда успели перекочевать мои личные вещи, и временно вернул мне мобильник.
Созвонившись с женой, я спокойным голосом объяснил ей:
– Радость моя, я задержан финполом. Нахожусь в Астане. Надо срочно найти адвоката. Сообщи об этом коллегам и Тагиру Сисинбаеву. Кстати, я с ним летел в одном самолете. Ладно, целую! Не переживай!
В Алматы меня задержали внезапно, поэтому вполне естественно, что мой портфель был набит различными бумагами, вплоть до деловых бумаг Международного казахского ПЕН клуба.
Началась муторная работа по описи каждой бумаги, каждого предмета. Следователь скрупулезно заносил в протокол название предмета, его регистрационный номер, содержание каждого листа бумаги. И эта муть продолжалась почти до двенадцати ночи.
В первом часу ночи усталый следователь передал меня в руки конвоиров, чтобы они доставили меня в ИВС – изолятор временного содержания.
Холодная цепкость наручников
Трое конвоиров вывели меня на улицу, и я впервые в жизни ощутил на своих руках холодную цепкость железных наручников. Именно тогда я до конца осознал, что такое неволя, что ты – настоящий арестант. Правда, когда сели в машину «Жигули», конвоиры, узнав меня, сняли наручники, сказав: «Извини, брат, нельзя перевозить без наручников, везде нашпигованы камеры!». «Ну и на том спасибо вам!» – поблагодарил я парней.
– Небось, вы давно не ели. Давайте по дороге заедем в магазин и купим кое-какие продукты, – предложил один из конвоиров. Заехали в магазин, купили кефир с булкой хлеба.