Свобода выбора социального деятеля во многом обусловлена его выраженными в языке ценностно-целевыми установками и психофизиологическими особенностями, но полностью, однако, не предсказуема.

Социальные ограничения могут исследоваться эмпирически для выявления их тенденций, однако прежде чем приступать к подобным исследованиям, которые, безусловно, нужны и полезны, следует определиться с исследуемым явлением, выявить само его наличие и отделить от других, ибо, прежде чем исследовать что-либо, желательно убедиться в том, что оно есть. Нельзя исследовать и найти неизвестно где неизвестно что. Необходимо, хотя бы приблизительно представлять себе объект поиска и его местонахождение, а также методы его поиска. Попытке решения этой проблемы и посвящена данная работа, что обуславливает её не эмпирическо-социологический, а теоретическо-философский ракурс.

Определив (в рабочем порядке) социальные ограничения как системную совокупность явных и неявных социокультурных правил и норм, моделей поведения, стереотипов мышления, средств, способов и результатов самовыражения людей, которым они сознательно или бессознательно, подчиняются и за пределы которых они не могут, или не хотят выходить даже в случае необходимости39, мы имплицитно уже предполагаем бытие социальных ограничений как некой системы.

Если социальные ограничения представляют собой систему, то для их изучения логичным и целесообразным будет применение метода системного анализа (См. 1, 55, 339, 404, 448). Системный анализ явился закономерным итогом развития диалектики как учения о всеобщих взаимосвязях и развитии мировых явлений и процессов. Пройдя путь от Гераклита и Платона до Гегеля, К. Маркса, русской философии и синергетики диалектический метод познания мира нашёл своё естественное выражение в системной методологии. Системный подход в различных своих вариантах проявлялся в учениях очень разных мыслителей: от философии всеединства В. С. Соловьёва до тектологии А. А. Богданова и от органицизма Н. О. Лосского до биокосмической культурфилософии О. Шпенглера. Н. О. Лосский своё понимание системности выразил так: «Органическое и неорганическое миропонимание вот главные противоположности, разделяющие представителей различных философских учений о мире… Встретившись с сложным целым, которое можно разделить или в котором можно различить части А, В, С, D сторонник неорганического миропонимания стремится понять его как составленное из элементов А, В, С, D считая их способными существовать самостоятельно, совершенно независимо друг от друга, и от целого, в котором они найдены… Сторонник органического мировоззрения понимает всякую множественность и целость, прямо противоположным способом. Первоначально существует целое, и элементы способны существовать и возникать только в системе целого. Поэтому нельзя объяснить мир как результат прикладывания А к В, к С и т.д.: множественность не образует целого, а, наоборот, порождается из единого целого» (254, с.340—341). Действительно, из неорганического, несистемного подхода объяснить социальные ограничения будет затруднительно, так как отдельные социальные ограничения будут представлять собой лишь легко обходимые фрагменты границы. Социальные ограничения, понимаемые атомистически и номиналистически, в духе Демокрита («существуют только атомы и пустота»), не будут ограничениями в подлинном смысле, ибо существующее между ними «пустое пространство» уничтожает непроницаемость границ. Поэтому понимание социальных ограничений как действительно существующего и ограничивающего явления побуждает нас рассматривать их именно как систему, то есть «взаимодействующую совокупность компонентов, связей и отношений, объединённых единой функцией» (162, с.7). Бытие любой системы в свою очередь определяется в основном тремя факторами: влиянием внешних по отношению к ней явлений и объектов –