Обратимся прежде всего к идеям о дуализме права во взглядах сторонников формирования системы советского социалистического права исключительно по предмету правового регулирования. Для преобладающего большинства ученых потребность в построении системы советского социалистического права была обусловлена необходимостью конструирования и научного обоснования альтернативы распространенному в буржуазных правовых порядках и в дореволюционной России учению о делении права на публичное и частное.

Сама идея категорического отрицания частного права часто обосновывалась словами, сказанными в начале 20-х гг. прошлого века и содержащимися в известной записке В.И. Ленина, адресованной Д.И. Курскому по поводу работы над Гражданским кодексом РСФСР. В этой записке говорилось: «Мы ничего “частного" не признаем»[86]по отношению к областям хозяйствования, а значит, к экономическому базису, предопределяющему правовую надстройку.

А.Я. Вышинский, в свою очередь, резонно указывал на нечеткость и неоднозначность критериев разграничения частного и публичного права. Кроме того, ученый обоснованно отмечал, что дуалистическая теория права не получила однозначного, единого доктринального признания, распространена не во всех правовых системах и по разному реализуется даже внутри самой континентальной Европы. Ученые, являющиеся сторонниками дуалистической теории, также трактуют ее весьма различно.

Вместе с тем, нельзя не отметить, что предметный критерий системы права, выработанный в ходе дискуссии (а, в общем-то, и отраслевая модель в целом), на поверку оказался не менее спорным, чем раскритикованная А.Я. Вышинским двойственная теория. Предмет правового регулирования не может выступать единственным основанием формирования отрасли права, т. к. сам по себе он не обеспечивает достаточной четкости выделения и размежевания отраслей права, является расплывчатым.

Кстати говоря, увлекшись критикой правовых воззрений П.И. Стучки, А.Я. Вышинский произнес весьма интересное высказывание, в котором, пусть и в скрытой форме, прослеживается идея о признании не только публичного, но и частноправового начала. «Сведение права к политике господствующего класса – это извращение представления о праве… Громадная область личных и имущественных интересов граждан, защищаемых правом, не укладывается в понятие политики… Сведение права к политике означало бы игнорирование таких стоящих перед правом задач, как задачи правовой защиты личных, имущественных, семейных, наследственных… прав и интересов»[87]. Таким образом, классическое для зарубежной правовой мысли (и часто называемое основным) деление права на частное и публичное нашло своеобразное отражение и в высказываниях авторитетнейшего представителя советского права, потратившего немало сил на доказывание непригодности дуалистической теории и приложившего немало усилий для выработки альтернативного подхода к рассмотрению структуры системы права.

Следуя традиционному для советской науки 30-х гг. подходу, участвующий в дискуссии И.П. Трайнин, также отвергал верность деления права на частное и публичное. Он указывал, что действующее право в целом неотделимо от государства, исходит от него. «Нет права, которое не являлось бы государственным правом. Все отрасли права, в том числе и наше гражданское право, являются отраслями единого социалистического права. Советское право отвергает поэтому буржуазное деление права на публичное и частное»[88].

Действительно, позитивное право всегда опосредовано государством. Однако содержание, целевая установка и функции юридических правил поведения различны (т. к. они направлены на реализацию разных интересов и потребностей). В этом смысле верность подразделения права на публичное и частное, по меньшей мере, не более спорна, чем его деление на отрасли (т. к. последнее и вовсе базируется на качественно и количественно неопределенном понятии «предмет правового регулирования»).