Кстати говоря, позволим себе заметить, что место книги в науке подчас установить не менее трудно, чем установить специфику воздействия права в целом и отдельных юридических норм в частности на социальные отношения. Вместе с тем в рассуждениях ученого, если не считать ссылку на авторитет А.Я. Вышинского, не представлено аргументов в пользу того, что деление права на отрасли отражает структурное строение системы права и является исключительно верным.

Итак, М.А. Аржанов полагал, что именно предмет (но не метод) правового регулирования должен выступать в качестве критерия классификации норм права по отраслям права. Это объяснялось следующими причинами: предмет правового регулирования носит материалистический характер (имеет в своей основе содержание общественных отношений), выявлен диалектическим методом (учитывает различные аспекты правовых явлений), отвечает потребностям практики и согласуется со сформулированным А.Я. Вышинским определением права.

Не отвергая значимости приведенных ученым доводов, отметим, что его аргументация представляется не вполне убедительной. Указаниями на те или иные мировоззренческие подходы можно обосновать все что угодно. В таком ключе говорить о достоверности посылки и вывода можно всегда. Однако это не обеспечивает достоверности и ценности сформулированного вывода. В рассматриваемом случае уязвимость вывода проявилась весьма наглядно и отображается в многочисленных дискуссиях о структуре системе права.

Одним из наиболее весомых возражений М.А. Аржанова против метода правового регулирования являлось указание на его зависимость от предмета правового регулирования, на то, что метод правового регулирования определяется предметом правового регулирования. И действительно, перед определением того, «как» регламентировать, необходимо знать, «что» именно следует регламентировать.

В этой связи, М.А. Аржанов полемизировал с С.Н. Братусем. «Надо, прежде всего, отдать должное автору, – говорил М.А. Аржанов, – он [С.Н. Братусь – Д.М. Азми] стремится быть последовательным во всех пунктах своей концепции, не скупится на сооружение различного рода логических конструкций, долженствующих выдерживать на себе тяжесть построенной им теории»[59].

Представляется, что М.А. Аржанов изменил условия и необоснованно упростил подход своего оппонента к пониманию метода правовой регламентации. Изменение заключается в том, что С.Н. Братусь рассуждал применительно не к какому-либо абстрактному, а в рамках уже имеющегося, уже выработанного в рамках Совещания подхода. Он не искал в принципе возможного критерия распределения правовых норм по отраслям права, но на основе сведений о действии существующих юридических правил выводил основание соответствующего обособления и объединения. В свою очередь упрощение позиции ученого состоит в не учете того, что С.Н. Братусь рассматривал метод правового регулирования именно как правовую форму (отображающую правовое содержание), а не как механический набор приемов и способов воздействия на социальные отношения.

По М.А. Аржанову, метод правового регулирования определяется предметом и целью правового регулирования. По словам ученого: «…в зависимости от того, что и с какой целью необходимо регулировать, решается вопрос и о том, как, каким способом и методом регулировать»[60]. Но под методом правового регулирования принято понимать именно совокупность приемов и способов юридической регламентации. Отделение способа от метода, есть не что иное, как обособление части от целого.

Позиция М.А. Аржанова весьма показательна на примере осуществляемой им «занимательной критики» С.Н. Братуся. Так, обращаясь к вопросу о соотношении семейного и избирательного права, М.А. Аржанов писал: «Действительно, что означает „свобода выбора цели" лица при вступлении в брак? О какой цели, или о цели в каком смысле идет здесь речь?.. Допустим, что здесь могут быть разные особые цели и лицо свободно в выборе какой-либо одной или нескольких таких целей, например, совместное изучение иностранных языков, или занятия специальными видами спорта… Но ведь те отношения, которые могут возникать в связи с осуществлением такого рода специфических целей, никакого отношения к семейному праву не будут иметь… В чем отличие той цели, которую гражданин ставит себе при выборах в государственные органы, от цели, которую он ставит себе, вступая в брак?»