Когда часы показали восемнадцать ноль-ноль, появился Шкворин. К этому сроку все уже было исправлено и «Морской лев» был полностью готов выйти в море. Захаров выстроил экипаж подводной лодки на ее палубе позади боевой рубки. Ему было не совсем привычно видеть, как его подчиненные, стоящие в строю, одеты в форму номер три. Синие комбинезоны вместо парадной формы совсем не подчеркивали праздничной минуты – выхода в море. Пойти на этот шаг, противоречащий всей сущности Захарова, убедил его Канарейкин, объяснив это тем, что генерал не любит парадов. Еще одно обстоятельство, которое смущало Захарова, состояло в том, что ему в этот торжественный момент пришлось обращаться не к адмиралу, как он привык за время службы, а к армейскому генералу. Все эти новшества вызывали у него аллергию с тошнотой в желудке. И все же, мобилизовав все свои силы и дождавшись времени для прощания, Захаров скомандовал:

– Экипаж! Равняйсь! Смирно!!! Равнение на середину, – прессуя шаг, Захаров подошел к Шкворину, тот вытянулся по стойке «смирно».

– Товарищ генерал, экипаж подводной лодки «Морской лев» построен! Предпоходовая подготовка завершена!

– Добро, товарищ Захаров, – ответил Шкворин.

– Разрешите выход в море для выполнения поставленной боевой задачи?

– Разрешаю.

– Есть.

И тут вместо песни «Прощание славянки» почему-то заиграл гимн Советского Союза. Захаров встал словно загипнотизированный, он погрузился в состояние беспричинной радости. Эйфория овладела всем его существом, он готов был умереть за Родину в эту минуту. Готов был выполнить любой ее приказ.

Плотное, склизкое мышечное тело восьмиметрового королевского питона извивалось вокруг толстой ветки, служившей декорацией в террариуме, где он обитал. Наступало время кормления, и питон уже чувствовал его приближение по скрежету в своем желудке и острой боли в голове. Забравшись на дерево, он всегда дожидался там, когда смотрители террариума запустят к нему несколько живых мышек. Но в этот раз в его обиталище появилось лакомое блюдо, которого он уже давно не пробовал: на стекле, прижав уши, сидел довольно крупный кролик.

– Смотри, смотри, сейчас начнет, – шепнул рыжеволосый парень стоящей рядом с ним девушке.

– Кролика жалко, он сейчас заорет, наверное, – сказала она.

– Заорет, когда начнет идти к нему в пасть. Тогда и начнется самое интересное.

Между тем плоская треугольная голова питона повернулась в сторону своей жертвы. Кролик же, не замечая наверху питона, обнюхивал пространство вокруг себя. Огромных размеров змея, не сводя с него глаз, начала спуск на землю. Почувствовав мягкое движение наверху, кролик поднял голову и, увидев питона, рванулся в дальний угол террариума.

– Дима, Дима, он сейчас его съест, – залепетала девушка.

– Конечно, съест, он же голодный.

– Давай спасем кролика.

– Зачем? Ты же сама целую неделю говорила, что хочешь на это посмотреть.

– Я передумала.

– Теперь уже поздно, но если тебе его очень жаль, я могу показать одну вещь, которая тебя развеселит.

И тут послышался истошный визг – знак того, что питон уже завладел кроличьим мозгом, загипнотизировав его. Ушастый комок меха, пища в знак своего несогласия и упираясь передними лапами, все же двигался каким-то чудом навстречу своей смерти.

– Дима, Дима. Я больше не могу, он сейчас его сожрет, – взмолилась девушка.

– Сейчас, сейчас.

До раскрытой пасти питона уже оставалось не больше метра, как в комнате громко раздались раскаты воинственной оркестровой музыки, заглушающие молящий о помощи писк кролика.

Змея закрыла пасть от нежданного звукового вмешательства в драматическую сцену, продолжая впиваться глазами в свою жертву. Кролик же, напротив, почему-то больше не упирался, а встал на все свои четыре лапы и, вытянувшись вверх, продолжил каким-то неестественным образом, словно механически, переставлять их навстречу съежившемуся питону, гордо подняв мордочку вверх. Шерсть на нем вздыбилась, торча во все стороны, казалось, что не змея, притаившаяся у дерева, сейчас съест его, а он проглотит ее. Но случилось то, что определено природой. Воинствующий кролик подошел к уже вновь открытой пасти пресмыкающегося и замер, а питон, видимо, очнувшись, раскрыл снова свою пасть, медленно начал поглощать живого кролика, растягиваясь до невероятных размеров. И, когда бедное животное стало задыхаться, дремлющий первородный инстинкт самосохранения проснулся, и кролик возобновил борьбу за свою жизнь. Но было уже слишком поздно. Мощное тело питона в одно мгновение удушило его, как только он заявил о своей попытке спастись. Спустя несколько минут питон, уже растянувшись вдоль всего террариума, мирно переваривал свою жертву. По выпуклости в середине его тела можно было видеть местонахождение только что съеденного кролика.