– Приехали значит? Очен корошо, малчик Андрюша! – Кайда глаза поднял лишь на миг. Фугасы встречались чаще, чем та же бульба на крестьянском столе. – Работаем согласно утвержденного плана.

Бронемашина и джип, словно известная иголка с ниткой, повторяли маневры парой: УАЗ сбавил скорость и «нитку» упрашивать не пришлось; «ульяновец», приблизившись к посту, трижды мигнул дальним светом, и «Тигр» отыграл иллюминацией; вездеход по жесту военного остановился в десяти шагах от бетонного блока, и броневик тут как тут – скрипнул тормозами, дисциплинированно замер в дюжине метров сзади.

Чупа-Чупс заглушил двигатель, повернув ключ в замке зажигания. Тот, с брелком из выхолощенного патрона ПМ, остался на месте.

– Приступаем ко второй части Марлезонского балета? – Старший лейтенант хитро улыбнулся и потянулся к дверной ручке.

– Ага. Без лицедейства в нашем деле никак. – Майор растянул губы в подобие улыбки, вышагивая на шоссе. – Спектакль под названием «Возвращение блудного попугая».

Полминуты спустя они, миновав группу сирийских солдат, подошли к бронетранспортеру. Тот стоял, перегородив одну полосу движения и направив автоматическую пушку в сторону пустыни. Она начиналась буквально сразу за обочиной. В чахлой тени БТР-82 с возможным комфортом расположился квартет офицеров армии Асада: пластиковый столик цвета хаки; изящный чайник красной глины в окружении кружек из стекла; пара литровых бутылок. Увидев подошедших, трое неспешно поднялись, а четвертый – майор САР лишь снисходительно кивнул. Оно и понятно, на плечах Кайды и Морозова погоны отсутствовали – поди, разберись слету, что за птица.

Обменявшись дежурными приветствиями, Александр улыбнулся на приглашение почаёвничать, а старший лейтенант осведомился насчет клозета. Сирийский коллега с зелеными пагонами раида, ухмыльнувшись, пробубнил, мол сортир тут кругом, но и мин по самые …

Возрастной мусаид с повадками бывалого служаки взялся проводить Андрея. Кайда плюхнулся на предложенный стул. Отсюда хорошо просматривался их конвой. С кислой миной, он пригублял ароматный напиток, не стремясь вникнуть в болтовню за столиком. Диалог-то шел на местном диалекте арабского. В отличие от Шестакова, знанием древнейшего языка майор похвастаться не мог.

Около «Тигра» топтались, перекидываясь репликами, дымили сигаретами Носорог, Хоттабыч и Лях. Распахнулась кормовая дверь и на землю выпрыгнул широкоплечий военный. Покрутив головой покрытой штатным кепи, Шопен отошел на пять шагов. Само собой, спиной вперед. Удовлетворенно хмыкнув, призывно махнул левой рукой. Пальцы правой при этом сжимали пистолетную рукоятку АКС-74. Автомат висел на ружейном ремне, продернутом за две антабки, закрепленные на деревянном прикладе. А спустя шесть секунд в проем появилась голова, затем и сам Карабас. Попеременно свесив ноги и опираясь локтем о дверь, он осторожно уселся на порог.

– Чего копаешься, mon cher? – Алексей проворчал, завистливо прислушиваясь к диалогу товарищей. Те, громко смеясь, травили пошлые анекдоты. – Учти, мы тормознулись не на неделю. Кто не успел, тот … Здесь тебе не бизнес-класс: остановки по требованию нема. Шевели батонами.

Турок явно по-русски не понимал, но ситуация была житейская: пленному потребовались физиологические надобности, а конвоир не горел сопровождать. Карабас возможного подзатыльника ожидать не стал и послушно потопал в том же направлении, откуда уже возвращался, мажорно насвистывая, Чупа-Чупс. Разминулись они, как раз напротив УАЗа.

– С облегчением, ваше благородие! – Шестаков, наполненным елеем голосом, поздравил товарища. – Пассажира проводить не желаешь? Дорожка тобой проторена.