Марше сопровождал свой рассказ демонстрацией, а я отхлебывал удивительный освежающий напиток и слушал.

– Теперь, когда каждая льдинка нашла свое место и успокоилась, добавляем ямайский ром, не очень старый, но и не белый, это также важно. А теперь самое главное. – Марше бережно взял стакан, поместил его между своими розовыми ладонями, склонил голову в поклоне и прошептал довольно длинную фразу.

– Что это было, молитва?

– Нет, мы не молимся в вашем понимании. Просто еще один ингредиент.

– Звучит сказочно, но попахивает фокусом.

– Попробуй. Попробуй тот и другой и скажи, есть ли разница?

То, что происходило дальше, было действительно похоже на чудо. В одном стакане был тот же напиток, что я пил до этого, в другом же обычное кайпериньо, хотя и высокого качества.

– Если это не шутка, тебе придется научить меня этому.

– Конечно, мы же братья. – Марше засмеялся искренне, улыбка у него была просто фантастическая.

Когда я проделал все необходимые манипуляции. Прежде чем положить гуарону в стакан, я пробовал ее на вкус, мял пальцами и нюхал, пробовал на вкус сок лайма и сахар. Подставы не было. Марше полулежал на подушках и подхихикивал. На мой вопросительный взгляд приблизился ко мне, внимательно посмотрел мне в глаза и спросил:

– Готов? – Я кивнул. – Повторяй за мной. Краюмару крикускоу чипломени каркосу, узрагин енорусок, бризкогровеню чико маделиприкосо гуарону чо, песарковогрусовако эээээрамосо. – Низко склонив голову над стаканом, ощущая холод стекла под ладонями, я повторил всю эту простую в произношении фразу.

– Получилось? – спросил я, когда мы закончили.

– Думаю, что да. Что ты чувствовал? О чем ты говорил?

– Не знаю… Сейчас подумаю… Мне кажется, я извинялся.

– Тебе действительно так кажется?

– Думаю, да. – протянул я.

– Тогда у меня есть уверенность, что получилось.

Я недоверчиво вставил трубочку в стакан и сделал глоток. Это было то, что нужно. Отхлебнув от не заговоренного стакана, понял, что там напиток иной. Я изумленно уставился на Марше. Честно говоря, до этого момента я был практически уверен, что тут не без фокуса. Марше сделался задумчив. Он потягивал напиток через трубочку и молчал. Мне стало как-то неловко и немного грустно. Я выудил из пачки сигарету и прикурил. Первым заговорил Марше.

– Я должен извиниться перед тобой. Это действительно был первый алкоголь в моей жизни, но я должен, просто обязан объясниться. – Он стал говорить громче, с волнением, от чего его акцент усилился и стал весьма заметным. – Каждому мальчику в день его шестнадцатилетия готовится такой коктейль. Это традиция. Делает это либо отец, либо пальма мальчика. Я тебе потом расскажу, кого мы называем пальмой, сейчас это не важно. И только ему мальчик говорит, что он чувствовал, когда произносил эту древнюю фразу. Я не должен был спрашивать тебя. – В его голосе появились нотки отчаяния. – Прости меня.

– А что ты так расстроился? Ты же сам говорил мне, что мы братья. Отец твой далеко отсюда. А с пальмами я не дружу. Может быть, ничего страшного и не произошло, а?

– Может быть. – задумчиво протянул Марше.

– Да что происходит в самом деле? Объяснишь, быть может?

– Понимаешь, мой отец был прав, назвав тебя нашим братом. Это не поддается объяснению с точки зрения традиционной науки, но это факт. Еще ни одному иностранцу, даже из тех, кто в совершенстве владеют нашим языком и прожили на островах много лет, не удавалось приготовить настоящее махакало. А тебе удалось.

– Слушай, брат. – Я хлопнул его по коленке. – Может, у меня сейчас пигментационые процессы начнутся, и выйду я отсюда совершенно розовым?