Я смотрел, как новая порция перно становится желто-матовой, было слышно, как льдинки трескаются. Приподнял стакан и для чего-то посмотрел через него на люстру. Марше стоял рядом и наблюдал за мной.

– Говори, Марше.

– Брат, – поправил он меня.

– Хорошо, брат. Я готов слушать, только хочу попросить тебя. Не рассказывай мне никаких тайн.

– У меня нет от тебя тайн.

– Именно это я имею в виду. Не хотелось бы навредить твоему государству, случайно сболтнув что-нибудь.

– Да брось ты, брат. Это спецслужбы все превращают в тайны. Возьми хоть этот минерал, из которого состоят наши острова. С ума все посходили. И ваши, и американцы, а японцы, так те вообще из Сиргвидонии не вылезают. Пляжи наши, видите ли, им нравятся. Нет тут никакой тайны. Есть камни на мостовой. Кто-то придумал добывать из них энергию. И что? Через пятьдесят лет это будет рентабельно. Думаешь, я в это верю? Нисколько. Через полвека изобретут еще тысячи способов получения энергии. Мой отец, он очень умный. Еще десять лет назад понял это и построил внешнюю политику таким образом, что Сиргвидония богатеет уже сегодня, не дожидаясь мирового энергетического кризиса.

– Как это? – удивился я.

– Очень просто. Ты можешь поверить, что, когда грянет кризис, все страны мира приползут на коленях к какой-то островной Сиргвидонии? Все президенты развитых стран будут обивать пороги нашего императорского дворца, заискивать, льстить, лишь бы получить концессию на добычу и переработку карледона. Ничего не смущает тебя в моем рассказе?

– Смущает, конечно. Кинут они вас.

– Кинут? Что это значит?

– Сленг это, обманут означает.

– Вряд ли. Ни к чему им нас обманывать. Они нас и не заметят. Установят протекторат над недрами, а нас переселят куда-нибудь, вот и все.

– Я что-то в этом роде и имел в виду.

– Правильно. Когда я учил русский язык, для практики слушал много ваших бардов. Ты удивишься, но имена Высоцкий, Галич, Окуджава для меня многое значат. Так вот у Галича есть песня про одного служащего, который получил наследство за границей. Он обрадовался, ушел с работы и загулял. Когда у него кончились деньги, стал занимать у приятелей, и все с удовольствием ему одалживали. Он в одночасье стал богатым человеком и продолжал гулять.

– Наследство оказалось липой?

– Чем?

– Ну не было никакого наследства?

– Да нет, было. Только в этой стране произошла революция и все национализировали.

– Я что-то такое предполагал. И в чем здесь соль? Вы занимаете деньги и наращиваете свой внешний долг, тем самым закладываете свое будущее?

– Нет, это было бы слишком примитивно. Мы не только не занимаем, но и сами одалживаем островным государствам. А деньги у нас от ведущих мировых держав. И отнюдь не в долг мы их берем.

– Поясни.

– А говорил секретов не любишь.

– Это секрет?

– Ага, полишинеля. Мы, кстати, центр благотворительных программ всей Океании. Вот, например, хотим построить микрорайон. Встречаемся с благотворительным фондом, они нам деньги, мы им обязательство не использовать карледон при строительстве. Те в свой Конгресс с этим контрактом и получают дополнительные налоговые льготы в виду стратегически важного объекта благотворительности. Они не меньше нашего понимают, что случись чего, от Сиргвидонии мокрого места не останется, но мировой протекторат тоже будет каким-то образом распределять ресурс, и на этом этапе былые заслуги фондов, возможно, зачтутся. К тому же фонды созданы для того, чтобы деньги тратить, а на кого – это дело девятнадцатое. Вот такие секреты.

– И много дают?

– Очень много. Сейчас, например, марину для яхт строим. Бюджет восемьсот миллионов.