– Второй способ мне нравится больше.

– Позволите узнать почему?

– Попробую объяснить. У меня лишь есть одно уточнение. Кто-нибудь пьет перно чистым? Без воды и без льда?

– Кто-нибудь наверняка так и делает. В нашем мире возможно все. Однако, мне не приходилось слышать о чем-нибудь подобном.

– То есть, если это и есть, то не более чем исключение? – уточнил я и, увидев утвердительный кивок Марше, продолжал. – Мне понравился способ номер два по следующим причинам: во-первых, невысокий височный стакан тяжелого стекла держать в руках приятней, чем любой иной; во-вторых, реакция напитка со льдом происходит медленней, чем с водой, и этим действом можно любоваться; и, наконец, в-третьих, во втором способе перно в два раза больше.

– Браво! Тогда вот ваше первое перно в жизни. – Бармен немного подвинул стакан в мою сторону.

– Выпьете со мной, уважаемый лектор? – спросил я, бережно отрывая от стола тяжелый стакан.

– С удовольствием.

Мы качнули стаканы навстречу друг другу, и я сделал первый и робкий глоток. Нет, я не был полным лохом, чтобы не знать, что меня ожидает. Пивал я до этого и раки, и узо. Ждал анисового вкуса. И дождался. Пряный аромат наполнял мой организм медленно и степенно. Я представил себе куст цветущего аниса, который внезапно оказался посреди морозной сибирской зимы. В лесу, где строго и тонко пахнет сосновой смолой, снегом, морозцем, и вдруг тончайший запах аниса. И лес замер, перестали говорить между собой деревья, затих ветер, даже птицы замолчали. Это было как сон.

– О чем вы подумали? – прервал мои ощущения Марше?

– О зиме, о лесе, о Сибири.

– Мне почему-то так и показалось.

Он посмотрел мне прямо в глаза. Что я увидел в этом взгляде? Вы вообще верите, что в глазах другого человека можно что-то увидеть? У меня не получается. Сколько не пытался. Почувствовать – это другое дело. В тот раз я почувствовал.

Пауза длилась секунд сорок. Потом он сделал еще глоток, поставил свой стакан на стол и произнес: «Ну, здравствуй, брат».

Я уставился на него в полном изумлении, а он тем временем вышел из-за стойки и подошел ко мне.

– Я мечтал обнять тебя, брат. Наверное, в этом есть что-то не совсем нормальное, но это так. У меня, а теперь и у тебя, если ты этого захочешь, есть кроме меня три брата и четыре сестры. Ты белый, а мы все розовые, но я ношу твое имя в своем имени и тебя в своем сердце.

Это было сказано так проникновенно и нежно, что я потерялся. Не замешкался на минутку, а именно потерялся. Столько тепла и искренности почувствовалось мне в этих странных словах. Он сделал еще шаг ко мне и обнял. Я, как последний идиот, стоял с растопыренными руками, в правой держа стакан, а в левой сигарету. Мы простояли так секунд тридцать, потом я повел плечами, объятья ослабли, Марше отступил на шаг назад.

– Прости меня, но я действительно мечтал об этом.

– Господи, да о чем ты мечтал? – я стал заводиться. – Ну о чем? Какие мы с тобой братья? Посмотри на меня. Мы похожи? Или, может быть, у нас предки общие? Что за бред?

– Я понимаю твою реакцию. Для тебя это шок. Это ведь я знаю о тебе много лет, а ты лишь несколько дней и то при не очень приятных обстоятельствах. Это ничего, я расскажу тебе. Налить тебе еще? – спросил он, не увидев в моем стакане ничего, кроме льда.

– Конечно, что ты спрашиваешь? И вообще, – продолжал я, – так как ты относишься к этому столь серьезно, мне бы хотелось послушать тебя и понять причину твоего энтузиазма.

– А ты ничего не испытываешь ко мне? Только честно.

– Честно? К тебе? Не знаю. Вся эта история вызвала во мне какие-то теплые и вместе с тем странные чувства. Но это было как-то абстрактно и не персонализировано. Впрочем, ты ведь сам сказал, что для меня это новость.