– Давай обойдём его. – Сашка взял Настю за руку, и они пошли по краешку березняка, собирая редкие ягоды брусники.

– Ой, Сашечка, посмотри, какой хорошенький! – Настя показывала в сторону ельника. К ним бежал медвежонок. Неуклюжий и косолапый он ловко двигался, изредка останавливаясь и принюхиваясь.

– Бегом. – Скомандовал Сашка, покрепче ухватил её за руку, и они понеслись изо всех сил к дороге. Перескочили её и остановились, оглядываясь. Слегка отдышавшись, Настя фыркнула: – Вот мерзавчик! Улучил момент, когда мамуля отвлеклась, и сбежал. Сейчас трёпку получит!

Они, улыбаясь, пошли к избушке, и Сашка всю дорогу убеждал Настю, что мамуля уморилась, объевшись всякой всячины, и нечаянно уснула под ёлкой. И с упоением изображал спящую медведицу, которая оглушительно храпит, обнимая лапами ёлку и почёсывая пятку. Настя хохотала до слёз, Сашка искоса наблюдал за ней и удовлетворённо улыбался.

Обед готовили вместе. С удовольствием поели, болтая о книгах и фильмах, потом улеглись на своё любимое место под лиственницу. Закурив, Сашка осторожно спросил: – Настёна, а почему ты не искала китайца? В милиции знают, куда его отправили. Надо было сделать запрос, это несложно.

– Понимаешь, – она лежала на животе и кусала травинку, – я ведь не знаю о нём ничего, ни полного имени, ни фамилии. Он у нас в детдоме выполнял всякую работу – куда пошлют. Ему платили какие-то копейки и кормили. В старом бараке он занял, пустую комнату и жил там, по сути, незаконно. То есть в домоуправлении о нём тоже ничего не знали. А мне было семь лет, и я не задавала, конечно же, никаких вопросов. Да мне и в голову не приходило, что он может исчезнуть.

Сашка, заглядывая снизу в её лицо, тихо сказал: – Настён, он найдётся, вот увидишь.

Она грустно улыбнулась: – Твоими бы устами… – Помолчала и заговорила горячо, торопливо: – Ты можешь представить, Сашечка, какую обузу он взвалил на себя, когда привёл меня к себе? У него не только нормальной работы, даже регистрации не было! – Она вдруг всхлипнула, Сашка метнулся к ней, прижал, к себе и забормотал: – Тихо, Настён, тихо! Не надо, не рассказывай, потом когда-нибудь. А то ты заплачешь, и я умру. Сразу.

Она тихонько высвободилась и твёрдо сказала: – Я последний раз плакала, когда Ли вёл меня к себе домой. Иногда хочется, конечно, особенно последнее время, но не получается, разучилась. А рассказать хочу тебе всё именно сейчас, чтобы ты всё знал и понял, кем был для меня Ли.

Сашка собрал косу, уложил её спиралью и лёг щекой на пушистую горку.

– Сколько ему было тогда лет?

– Не знаю, у них возраст вообще трудно определить. А я была маленькой, и мне казалось, что он совсем старый. Хотя сейчас понимаю, что ему тогда было, пожалуй, около пятидесяти. В тот же день он ходил к нашей заведующей, как-то сумел договориться с ней. Чем уж он убедил её, не знаю. Вообще-то она обыкновенная баба, вечно усталая от проблем: дома семья, зарплату не платят, а тут чужие дети. Голодные, злые, непослушные! Опять-таки, денег нет, государству не до мелочей, оно тогда было занято жутко важным делом: приватизацией. Вот такие заведующие и крутились, как могли, вернее выкручивались. А у маленького старого китайца, похоже, не было никаких проблем. Вот и нашёл себе головную боль. Он тогда привёл меня домой, умыл, сказал: жди. Сам убежал и вскоре вернулся с кроватью и постелью. Кажется, выпросил в детдоме. Знаешь, у него была неплохая комната, угловая, в два окна. Мы с ним расставили кровати по углам, протянули верёвку и на неё прищепками прицепили старые шторы. Получилось две комнаты, у каждого своя. Сашечка, это была сказка! До сих пор моим домом была казарма с множеством кроватей, а здесь своя комната… Я чувствовала себя принцессой! Потом он накормил меня, выкупал в корыте, уложил в чистую постель и всё приговаривал: – Хоросая девоська, нада много кусать, нада много спать. Больсая будет, умная…