– Мам, знаешь, на кого ты похожа? На Му́му, – у Кати в детстве была маленькая собачка, белая, с чёрным глазом. Они рассмеялись.

– Катька, как тебе не стыдно!

– Нет, мам, серьёзно. Бледная и чёрный глаз.

Они снова прыснули. В комнату вошёл отец. Казалось, он заполонил собой всё пространство.

– Девчонки, смеётесь – уже хорошо.

Улыбка сползла с лица матери. В комнату заглянула Настя:

– Идёмте пить чай! – пригласила она. Катя в пижаме с обезьяной, Наталья в сорочке, Настя и отец – все спустились вниз.

– Всё-таки, что случилось, – поинтересовалась Катя. – Мама, мы пили кофе, разговаривали у Черепахи, а потом – всё, ничего не помню.

– У Черепахи? – приподнял бровь отец. – А мы вас нашли на Еловой.

– Ничего себе, – Катя прикинула расстояние. – Как мы туда попали?

Все повернулись к Наталье.

– Катя, ты, наверное, пропустила тот момент, когда в окно постучали. Нам в лицо брызнули какой-то гадостью, – пояснила женщина.

– Не помню, – буркнула Катя. – Единственное, что помню, на мосту погасли фонари.

Еще два дня они с матерью валялись в кроватях. Отец не позволял вставать и ходить. На третий день он вошел в свою спальню и увидел, как Наталья складывает свои вещи в чемодан. Картинка повторялась. В тот злополучный день он так же вошел в спальню и увидел, что жена собирает чемодан. За 17 лет совместной жизни гардероб освобождался трижды, обновляясь полностью. Тогда все выбрасывалось на свалку и покупалось новое. В тот злополучный день, когда он снова застал её за сбором вещей, спросил в шутку:

– Опять Милан, Прага, Париж – бутики, магазины?

Наталья застегнула молнию и подняла на него глаза:

– Я ухожу.

– Куда? – спросил он.

– От тебя ухожу. Ты мне надоел, – бросила она.

– А как же Катя?

– Она взрослая, поймёт, я её с собой не возьму. С тобой ей будет лучше. Я хочу пожить для себя.

– А я тебе жить не давал? – громыхнул он.

– Ты задушил меня, всю мою жизнь задушил. И потом, ты старый!

– Что-то тебя раньше не волновала наша разница в возрасте!

– Это было раньше.

– И что же изменилось? – он прищурился.

– Всё изменилось. Я сама изменилась. Уйди с дороги, и не удерживай меня.

Он отошёл в сторону и смотрел, как она тащит огромный, тяжелый чемодан.

И вот картинка повторялась. Наталья застегивала молнию на чемодане.

– Я думал, ты останешься, – произнес он.

– Нет, не останусь.

– Может, хорошо подумаешь?

– Я все давно обдумала.

– С Катей будешь видеться здесь, дома.

– Я с ней буду видеться, где захочу.

– Нет, не где захочешь, а здесь и при мне!

Чтобы посмотреть ему в глаза, ей пришлось запрокинуть голову:

– Не забывай, Катя уже взрослая и ее голос имеет вес. И скинь мне на карту денег.

– Что, молодой да голозадый? – хмыкнул он.

Наталья вспыхнула. Михаил вынул мобильный, набрал цифры:

– Лови!

У Натальи просигналил телефон. Не удержалась, взглянула на сумму. Подняла удивленно брови:

– Это всё?

– Сколько стоит гостиница, я в курсе. И сколько жильё снять, я в курсе. А на корочку хлеба заработаешь.

– Уйди с дороги, старый маразматик!

– Я еще в своем уме, а вот ты – сомневаюсь!

Наталья обернулась:

– Я тебя не люблю, и не любила никогда.

– Желаю тебе любви! С милым рай и в шалаше.

– Я подам на раздел!

Он кивнул.

– Я лишу тебя всего!

Он снова кивнул:

– Ковылю привет! Поцелуй его взасос от меня.

– Причём здесь Ковыль? – удивлённо спросила Наталья.

– Только он грозится лишить меня всего. Думает, через тебя это ему удастся. Посмотрим.

Наталья спустилась вниз. Из своей комнаты вышла Катя – проводить. Они с Михаилом остановились на высоком каменном крыльце и смотрели вслед уходящей женщине.

Соня ходила по квартире, у нее так и чесались руки. Она уже присмотрела острый нож и представляла, как полетят перья из распоротых подушек. Дипломы, грамоты, висящие на стенах, изрезать в тонкую лапшу. Она взяла в руки бубен Тихона и представила, как под нажимом ножа треснет кожа. Плюхнулась на новый диван Яна, который еще пах магазином. В который раз она проводила по обивке дивана, ласково спрашивая, что же у него там внутри. «Какую бы я здесь навела красоту», – замирала она с улыбкой на лице, представляя лица хозяев, увидевших всю эту картину. Она зажала ладошки между коленями, уговаривая себя: «Подожди, успокойся, ещё не время… Эти мальчики ещё тебе пригодятся, особенно Ян».