– Что? – опешил охранник, удивленно глядя на букет Максима.

«Видно, масштаб не тот, – проследив за взглядом охранника, подумал Максим, – не очень удачная идея, и вид у меня, наверное, не подходящий. Но, может, прокатит».

Тем не менее, охранник скрылся в будке и стал звонить. Через секунду он вышел и открыл калитку. Максим вошел и направился к дому.

– Странно, он всегда сам приходит. Случилось что? – услышал за спиной Максим, но ему уже было все равно.

– Да, он заболел. Свинкой.

– Чем?

Максим подошел к входной двери и позвонил. Дверь открылась. Он неуверенно ступил внутрь и тут же услышал:

– С чего это вдруг Шнайдеру пришлось кого-то посылать? Это… Ты?

Роллан напомнила какую-то голливудскую звезду пятидесятых годов. Она медленно сходила по ступенькам, шелестя домашним платьем, опускающимся до пят. Ее густые светлые волосы были распущены и небрежно опадали на плечи. Максим растерялся и совершенно забыл, что собирался сказать при встрече, и собирался ли, вообще, что-то сказать.

– Здравствуй…те… вуй, – проговорил он, – я немного соврал там, просто, меня не хотели пускать.

– Здравствуй. А ты неожиданно находчив. Проходи, не стесняйся, – весело сказала Роллан, подойдя к Максиму вплотную, – цветы можно уже вручить.

Максим протянул букет.

– Хочешь чего-нибудь выпить?

– Нет, спасибо. Если только чаю, – неожиданно для себя сказал Максим.

Через пять минут они сидели в гостиной комнате.

– Хороший дом, – сказал Максим, осматривая обстановку.

– Достался от дедушки, – объяснила Жанна.

– А дедушка был князем?

– Дедушка был заместителем директора Департамента полиции.

– Ты не пошла по его стопам, – заметил Максим.

– Мне достаточно папы. Он генерал Министерства Городской Безопасности. В отставке, так сказать.

– В смысле, так сказать?

– Все рвется в бой. Считает, что не достиг дедушкиного уровня, и не может с этим смириться. Ударился в политику.

– Интересное занятие. Ты его поддерживаешь?

– Я не интересуюсь политикой.

Разговор получался натянутым. Максим не знал, как бы так взять, да и сказать про ресторан и полицию. Его мучили сомнения относительно того, действительно ли она вытащила его. Ведь Акира мог и ошибиться или получить намеренно неверную информацию (это сразу не пришло ему в голову). И если она, то хотела ли она, чтобы он знал об этом. И почему?

Максим молчал, глядя в чашку с чаем. Жанна молчала, улыбаясь, глядя на Максима.

– Я никак не привыкну, – нашелся Максим, – уже третью неделю, вроде, все так похоже, но как-то не так. Я не мог себе представить, что так запросто могу сидеть со звездой шоу-бизнеса первой величины и пить чай прямо у нее в гостиной.

– Мне больше нравится слово оперетта, – поправила Жанна.

– Простите. Прости, – засмущался Максим.

Жанна рассмеялась.

– Что же ты никак расслабиться не можешь? Все хорошо. Я тебя не съем.

– Я был в театре, на премьере! – Вдруг осенило Максима. – Я потрясен. Честно говоря, оперетту я никогда не слышал вживую. Спектакль превзошел мои ожидания…

– То есть тебе понравилось? – хитро спросила Жанна.

– Еще как! – воскликнул Максим.

– Что же ты сразу не пришел, а ждал две недели. Я жду, жду его…

– Ты меня ждала? – недоуменно спросил Максим.

– А как же! Ко мне чуть ли не каждый день поклонники ходят, у входа всегда живые цветы, а его все нет. Кстати, как тебе концовка спектакля?

– Замечательно, – запнувшись, ответил Максим.

– Мы вот с режиссером все думаем, мне стоит с последней фразой обращаться в зал или к главному герою? Никак не можем ощутить разницу в силе эффекта. Нужно, видимо, стороннее мнение. Ты как думаешь?

– Последняя фраза, это, когда… – Максим покраснел.