– Праздник. У очкариков он один. У философов другой. У варваров третий. Подражание обожанию. Принципы снов и запоминаний. Предупреждений… И критика. Творческий экзамен. Как листопад. Все просто. Плохие танцоры и вещие сны. Как у Тарковского. И его огромный творческий потенциал. Дай бог каждому.

Мужчина непринужденно и не зациклено на собственном мнении и эгоизме просто и как-то почти как Мона Лиза или королева Монако на светском рауте весело, и дружелюбно улыбался. Без задних мыслей. Только с передними. Дай бог каждому. Шутка.

– Реклама какая-то. И наваждение. Сага о талантах. Выживает сильнейший и выжимает из себя почти все. Но все-таки немного остается. Для следующих поколений. Как память. Ровно столько сколько нужно чтобы не стать варварами. И вовремя остановиться. И потом закрепиться на последних рубежах как последняя инстанция. Без интриг как истина. И только потом поэзия. Служебный роман с музой.

Я потянулся и посмотрел на поплавок. Он стал казаться недвижимым бакеном. Я зевнул.

… – Последняя инстанция как конечная станция и варианты. Для кого-то это старость или бедность. Для других это трезвость и ожидание перемен в лучшую сторону как мечты. Ситуации бывают разными. Похотливыми и тревожными. Солнечные дни. И обыватели. Туристы и богатые снобы. Приоритеты… Митинговать хватит. Политика инкубационного периода нравов. Третий решающий перелом истории. Вирус третий Рим. Очередной… Взлом хакерами Пентагона. Шутка.

Он вздохнул.

– Эпоха. Как сказал бы профессор студентам… В каждой эпох есть свои преувеличения. Например, у Есенина. Каждая задрыпанная лошадь знает мою легкую походку. Не каждый знает походку Есенина. Но лошадей на улицах уже больше нет и не когда не будет. Но стихи и настроение осталось. И волнение с адреналином тоже, когда читаешь его. Без нафталина. Мы не обязаны знать Есенина, но лошади… Это что-то. Шучу.

Я усмехнулся.

– Лишь бы не было войны. И даже на сцене. Не люблю. И хватит о грустном. Нас окружает не всегда все хорошее. Иногда приходиться и смириться. По старшинству. Инкубаторские. Но вводить мораторий не стоит. И карантин. Обошлось. Как кризис среднего возраста. И все сводится к нему. И к эгоизму тоже.

Он как-то Заговорчески усмехнулся и тоже посмотрел на поплавок.

А вот и всплеск адреналина. Я встал и стал ходить взад-вперед по кромке берега. Как Наполеон перед битвой. Раздвоение личности и игра в наперстки, когда шарик под одним из трех. Грех, наверное… Как говорят мусульмане – неверные.

… – Итак. Рассказать свою историю?.. Словно приспособиться к крайности или ситуации. С правом на ошибку и с правом переписки как враг народа в Гулаге. Успокоиться и смириться как в Библии. Не философия, а просто искушение и карамелька. Отдушина и запах ванили и карамели. Установка на крайности и утренний птичий пересвист. Эмоции как… Утренний бутерброд с тунцом или наоборот оставаться при своем мнении и только немного отличаться от стальных. Первое впечатление обманчиво как искушение. И наоборот гармония. В гармонии с собственным подсознанием. Немного больным воображением, но и это поправимо. Высказаться и выговориться. Открыться что нельзя на первом свидании. Шутка. Довериться. И вовремя остановиться.

Я почти сдался от слова матриархат от слова память и Дежа вю от слова сдулся. На молодежном сленге. Теперь главное определиться сколько мне можно дать лет по мышлению и определению места и времени от слова развитие и по внешности. Натюрморт. Я продолжил:

– Непостижимо или неотвратимо и скованно словно снобизм. Страх перемен. Но еще не полная капитуляция. И внутренние разногласия. А потом апатия. После митинга против коррупции. В моей голове. Где как токсикоз отрицательная энергетика осени… Но не кто не беременный просто временное как бы помешательство. Как говорится не смертельно. Не похоже на зомбирование и на пломбирование. Скорее домысли и зубные протезы. Осеннее.