– Да знаю, что дети. Просто так хочется всем угодить. – он накинул на меня капюшон и задумался.

– Что?

– Твои уши. Они всё ещё торчат. Можешь их опустить?

– Да. – я прижал их и капюшон сполз мне на глаза.

– Хех. Теперь тебя точно никто не узнает. – усмехнулся король и подвернул мне капюшон.

– Спасибо, Олион. Плащ, перчатки.

– Бе-ез проблем, Линссел. Король ведь должен помогать своему народу.

– Я твой народ?.. – засмущался я.

– Да, Линссел. Ты тоже мой народ. Расскажи мне, как ты провёл день.

– Я, Кэт. Хворост! Потом блуки и страх!.. – нелепо объяснил я.

– Ага. А с другими познакомился?

– Да! С Таирой! – улыбнулся я.

– Опасных женщин ты выбираешь, кот! Она тебе не грубила?

– Нет!

– Прекрасно. А Кагар?

– Кагар. Кагар вредный и страшный.

– Но- но у него золотое сердце, Линссел. Когда- то давно он был нашим генералом. Пока отец не отправил его в поход. Если бы не он, то нас бы убили ещё во дворце. Просто привыкни к его характеру.

– Хорошо.

– Линссел, ты как себя чувствуешь? – спросил он, смотря мне в глаза.

– Линс. Я Линс.

– Так даже лучше звучит. Хорошо, Линс!

– Я хочу спать. – ответил я, чувствуя слабость в голове.

– Ну хорошо. Тогда пойдём! Надо ещё остальным раздать вещи. Поможешь?

– Да!

– Хех. Ты чудный, Линс.

В моем лице все получили некие эмблемы. Они как бы подсказывали мне, с кем как говорить. Кагар получил длинную пятиугольную эмблему с кулаком и улыбкой на фоне. Таира выглядела как квадрат с закрытыми глазами и зелёным фоном. Олион стал венком, на котором были цветы. Завядшие и цветущие. Это олицетворяло его неуверенность, но все же силу. Шермус же имел просто черный силуэт, а эмблема была бесформенной. Он казался мне тенью своего брата. Злой стороной. Но со своим мышлением. Дети же получились самыми яркими. Я видел их, как шестиугольник и в нем были их улыбчивые лица. А себя я видел, как. Треугольник с книгой. Треугольник потому, что мне нравилась эта форма. А книга потому, что меня самому себя надо изучать. Но, кто знает, может мне она не понравится.

Глава 3

Месть или грех?

– Сек ис лежая, ласт ван ун динкара лер кур! Латанай нэйл варден беран, фум цеска таганай! Янум кутанай ора сии. Дыз оми морн! Ксит сек ельва чар алтура, пьюл сакиранада! – орал на меня незнакомый голос с неизвестной стороны.

– А!.. А- а!.. А- а- а!!! Тага. Таганай ше лкара- а- а! (Я не хочу) Ше лкара. Ше лкара! (Не хочу) – кричал я во тьму.

– Латанай ярзац денка. (Ты умрёшь здесь) – продолжал голос.

Я схватился за голову из-за резкого давления на неё с разных сторон. От такой боли у меня скрутило кишки и прихватило дыхание. Я прерывисто и быстро дышал с чувством, что я умираю! Всё тело начало болеть и кричать об этом. Я чувствовал, как на каждом кусочке тела пульсировала вена, а кожа так вообще стала мне, как не родная. Она стала ощущаться, как тесная одежда, которую хочется выбросить. Глаза стали слезиться и гореть. Я не знала куда деть свои руки. Они будто бы скрутились или же вовсе сломаны пополам. Я упал на землю, как лист с дерева. Медленно и осторожно. Но только моё тело коснулось темноты, в роли пола, как по всей округе раздался жуткий грохот. Я стал кричать от, раздирающего уши, шума и закрыл глаза.

Открыв их, я почувствовал, как меня кто- то держит за руки и трясёт. Я услышал:

– Линссел, что с тобой, проснись! – это был голос Олиона.

Я смог различить лица тех, кто был вокруг меня и тряска тут же прекратилась. Меня подняли и усадили. Голова потяжелела и мне пришлось придерживать её рукой. Глаза всё ещё привыкали к давлению, и я оставил лишь щелочку, чтобы смотреть через неё. Почему мне стало так больно, я не знаю, но вопросы летели с разных сторон и из разных ртов прямо мне в уши. Мне хватило сил выдавить из себя: