Иногда, видя свое отражение в висящих в коридоре зеркалах, каторжник замечал, что его глаза поменяли цвет. Будучи раньше карими, они стали ярко-синими, словно капельки аквомора, вставленные в глазницы, и когда он того желал, в них загорался какой-то холодный огонь, и Луцию казалось, что из зеркала смотрит не он, а потусторонний демон, поселившийся внутри его плоти.

С течением времени Луций все больше и больше учился управлять данной ему свыше способностью, когда однажды его разум отправился в место, которое он каждый день видел во снах, – в его родной город Нойзи.

Перед ним предстал небольшой застеленный синей дымкой городок. Он увидел сына, который, как и тысячи беспризорников, скитался по улицам в поисках пропитания, выпрашивая милостыню или перебиваясь случайными заработками. Жену найти не удалось. Вместо нее сознание показало небольшой холмик, поросший чахлой травой. Луций понял, что она умерла.

На него нахлынула невыносимая ярость на Маклингеров. Спустя несколько минут он увидел главу их рода – Антони Фленгера Маклингера. Толстый, неуклюжий старик сидел в своем доме, в пиршественном зале, уплетая стоящие на столе блюда, и что-то с величественным видом хозяина рассказывал сидящим вокруг него гостям.

– Ну, ты у меня, толстая морда, ответишь! Подавишься куском боров! —зло подумал Луций, возвращаясь разумом обратно в Аквоморий.

Все последующие дни он не находил себе места, наблюдая за сыном, обдумывая план побега, мечтая о скорейшем воссоединением.

– Шаг назад, руки за голову! – раздался такой знакомый любому каторжнику клич.

Луций поднял на патрульного свои зловещие глаза.

– Ты снимешь с меня цепь, – холодно произнес он.

– С чего бы это? – захохотал стражник, но, встретившись взглядом с лионджей, ему стало не до смеха.

Он выполнил то, что просил от него демон, и замер парализованный ужасом.

Короткий удар вытащенного у стражника меча лишил того жизни. Стражник, облегченно вздохнув, плюхнулся на землю. Даже смерть была лучше взгляда этого существа.

Луций сдернул с лица надоевшую кожаную маску, скинул каторжную робу, оказавшись раздетым по пояс, оголив торс, который от кружащих аквоморовых испарений тут же приобрел синеватый оттенок. Он двинулся вперед, туда, где практически у самого горизонта, возвышаясь, словно горный массив, виднелась стена, отгораживающая Аквоморий от остального свободного мира.

Не успел каторжник пройти и сотни метров, как заметивший его стражник заорал:

– Эй, ты куда? Не дури! Вернись на работу! —бросился он вдогонку за Луцием, размахивая плетью, свистящей в воздухе.

Луций не сбавил темп, продолжая удаляться от него.

Стражник в три прыжка догнал беглого каторжника, на ходу обнажая меч, горящий холодным синим светом, – самое грозное оружие Энноса.

И только приблизившись к Луцию, патрульный заметил, то, что он принял за каторжную робу, было цветом кожи, блестящей также, как и меч в его руках.

Они встретились глазами, и стражник, увидев их, попятился назад. Ярко-ярко-синие, пылающие ледяным огнем, выражающие холодную ненависть и внушающие ужас. Это были не глаза человека, а демона, вышедшего из глубинного ада и представшего перед ним.

– Извините, что потревожил, – прошептал патрульный, пятясь назад, думая в этот момент: «Кажется, у меня от этого чертового аквомора крыша поехала, раз такое мерещится». И стражник без оглядки побежал назад, чтобы больше не видеть эту сущность, взгляд которой ему будет сниться еще много ночей подряд, заставляя просыпаться в холодном поту.

А Луций шел дальше и дальше. Попадающиеся ему другие патрули, так же охваченные диким ужасом, какой бывает только когда человек соприкасается с потусторонним миром, убегали, убеждая себя, что увиденное лишь плод их воображения.