У Евдокии Петровны всю службу лились слёзы. В сельском храме не так много было народа. Все свои, и только пару семей из города – друзья батюшки. После окончания службы, соседка и ближайшая подруга Любовь Николаевна, подошла поздравиться.

– Дуся, с Рождеством Христовым!

– Любаня, и табе с Рожеством!

Они обнялись, и Любовь продолжила.

– Что-то ты всю службу проплакала? Стряслось чаво?

– Да не пойму я, сами собой льются и всё тут.

– На вот, вытрись, дожили до праздника и слава Богу! Отец Иоанн на трапезу зовёт, пойдем?

– Нет, Люба, я не пойду. На сердце не спакойна. Унук в командировку паехал, как прасила, ни едь, ни едь – не паслухался.

– Молодежь, она нынче такая.

– Обещал паследнюю неделю папастится, причастится, а на Рожество ко мне приехать, на службу хатели вместе схадить.

– Хватя, Дусь! Они только балаболить нынча умеють!

– Нет! Не нагаваривай, у мене не такой! Значя, дела у него.

– Евдокия, Любовь, – громогласный голос отца Иоанна заставил старушек вздрогнуть. – Благословляю на трапезу!

И тяжелой поступью направился в пристройку, где трапезная была по совместительству крестильной.

***

Всю Рождественскую ночь Ангел Хранитель Евдокии теребил её душу и вызывал слёзную молитву. И сам пламенел своею горячею молитвою к Рождённому Христу и Его Пречистой Матери. Зная о постигшем несчастье и её безусловной любви к внуку, переживал за неё и как мог, оттягивал время сообщения о горе.

А где-то, между горним и дольним мирами шла борьба за душу, о которой Господь ещё ничего не решил. Ангела окружила стая тёмных духов, но близко не подходили.

– Он наш! Ты уже ничего для него не сделаешь! Не отдадим!

Свора выкрикивала однотипные фразы, веселье и самоуверенность сквозили и во взглядах, и в движениях.

– Только Господь об этом знает.

– У нас на него хартии все исписаны. Во век не разгребёшь! Люди нам помогут «закапать» его. Да и сам он в церковь не стремился! Подумаешь, вспомнил один случай, как он мальчишку спас и всё?! Нет хороших дел больше, нет. У нас тут всё записано!

– Ну почему нет? У него много дел хороших.

– Никто больше ничего хорошего о нём не вспомнит. Мы не позволим. Мы плохое напоминать будем. А людей хлебом не корми, а дай позлословить, – зловещий хохот раскатился по вселенной, а на землю пришел волчьим завыванием.

***

В квартире раздался телефонный звонок. Ирина уже несколько раз порывалась отключить телефон, но ради мамы терпела. У её мамы осталось две забавы: телевизор и звонок подруге. Как Ируся не пыталась научить ее пользоваться сотовым телефоном, всё тщетно.

– Здравствуйте, а будьте добры, позовите Ирину к телефону.

–Свет, здрасте – приехали, это вообще-то я!

–О! Богатая будешь. Поделишься тогда! Ну, рассказывай.

– А чего ты по-домашнему?

–А у меня нет на сотовом денег, ну ладно, расскажи, чё там сосед?

– Ааа, Ванька! А ты откуда знаешь?

– Да не важно, чё там у него, жив? Как родители?

– Иван Васильевич приехал домой, Галина Федоровна осталась в больнице. Говорит – в реанимации. Врач им сказал молиться.

– Ну дела! Такой красавчик, вечно ездит как угорелый. Весь такой деловой, в Рождественскую ночь… это неспроста.

– Хватит глупости говорить. Какой-то набор слов ты произнесла. Он добрый и безотказный. Ты вообще о нём ничего не знаешь!

– Так расскажи, говорят он к бабе ездил старше себя и с ребенком. Короче, сколько верёвочке не виться… Ты, кстати, про это ничего не знаешь?

– Послушай, ты поменьше слухами увлекайся. И не нам с тобой судить, кто к кому и куда ездил.

– Ты как в Бога ударилась, совсем невыносимая стала. С тобой не поговоришь по нормальному. – Ладно, если что звони, – и не прощаясь, Света повесила трубку.