Взаимодействие двух целых дает удивительный, неожиданный с точки зрения рационального сознания эффект. По словам П. С. Юшкевича, «человек чувствует себя песчинкой на Земле, атомом – в Солнечной системе и еще более мелкой единицей по отношению к звездному миру. Чем более объемлющие системы мы станем брать, тем ничтожнее будет удельный вес личности. Казалось бы, что в пределе должна получиться бесконечно малая дробь. И однако лишь только мы переходим к этому пределу и противопоставляем человеку мировое „Все“, как рассматриваемое отношение резко меняется: из дифференциала личность становится вдруг значащей величиной, величиной того же порядка, что и мировое целое. Это ясно показывает нелогический, иррациональный характер понятия „Все“, которое и дорого человеку именно этой своей иррациональностью» [206, c. 20].

Получаемые таким образом сведения о мире оказываются столь же всеобъемлющими, как и объект познания. Возможность трактовки такого знания в категориях научного познания философы оценивают весьма умеренно, ясно показывая, что перевод эмоционально-образного восприятия в сферу рационального сознания связан с неизбежными потерями смысла в силу ограниченности человеческих способностей к описанию объективной многомерности мира.

Недостаточность средств логического мышления для интерпретации сверхчувственного знания не единственная причина сложностей, которые возникают при переводе результатов одного вида познания в другой. Дело в том, что, как уже отмечалось, описание объекта в философском познании включает в себя субъективность мироощущения, своеобразие личности самого познающего. В силу этого в философии принято отличать философскую интуицию, имеющую истоком интимное «Я», и философскую интерпретацию, призванную выявлять и оправдывать данную интуицию.

По мнению П. С. Юшкевича, насколько интимна личная интуиция, настолько же субъективна ее интерпретация. По его словам: «В основе философской спекуляции лежит всегда <…> суждение, отождествляющее „Всё“ с некоторым составным элементом его. Суждение это, в котором целое равно части, логически несостоятельно, но в этом именно ошибочном равенстве и заключается в известном смысле весь raison d’ệtre. „Всё“, заключающее в необъятном лоне своем все предикаты, не может быть, разумеется, полномерно выражено ни в одном из них. Логически правильное суждение свелось бы здесь к одной колоссальной тавтологии: „Всё есть Всё“. От бессодержательного тожесловия здесь спасает только логическая ошибка, тот плодотворный философский дальтонизм и односторонность, благодаря которым из мирового целого силой выхватывается один элемент его, превращаемый в представителя и символ всего бытия. Вся философия построена в известном смысле на тропе из теории словесности… и понятна только как своеобразная эстетическая реакция на мировое целое. Философская интуиция есть в этом отношении одна гигантская метафора» [206, с. 22]. В связи с этим он заключает: «Философия есть исповедь интимного „Я“, принявшая форму повествования о мировом „Всём“» [206, с. 22].

Трудно или даже невозможно не согласиться с автором статьи в том, что сверхчувственное познание – это особый вид познания, отражающий способность человеческого сознания получать прямое, непосредственное знание о мире, которое в силу своей уникальности называют еще духовным знанием.

Но в чем ценность такого знания для человека?

3.3. Любовь… как следствие познания

С гносеологической точки зрения познать что-либо сверхчувственным способом – значит испытать нечто на личном опыте, внутренне пережить это, эмоционально приобщиться к познаваемому. Примером этому могут служить слова архимандрита Сергия (Старогородского), описывающего переживания религиозного опыта: «Познание Бога, чтобы отвечать своему понятию, должно быть переживанием в себе присутствия Божия, которое дает человеку непосредственно ощутить Божественную жизнь и таким образом приведет к опытному постижению Божественного существа. Человек тогда действительно, а не призрачно познает Бога, когда ощутит Его непосредственно, когда Бог будет для него не только бесконечным величием, будет не первопричиной всех причин, не первой посылкой мироздания, а перейдет внутрь человека, станет началом, одушевляющим человека и построяющим его по себе. Такое познание, очевидно, вполне может быть названо жизнью, поскольку оно не работа только рассудка, а именно переживание, ощущение жизни Божества в себе самом» [163, c. 95—96].