Вика. И с ней Балховец. Видимо, вместе приехали на следующем автобусе, шли в корпус и нагнали.

Подруга переводила поблёскивающий любопытством взгляд с Оли на Гордина, с Гордина на Олю и между делом докладывала:

— А мы с Виталиком, пока шли, всё гадали: вы или не вы.

— Доброе утро! — кивнул ей преподаватель, потом назидательно выдал, прежде чем отвалить: — Не опаздывайте. До начала пары, наверное, не так много осталось.

— Хорошо-хорошо, — пообещала ему Вика. — Не беспокойтесь, Артемий Андреевич.

Но сразу следом не ринулась, потому что времени всё-таки хватало, ну и явно же не могла она думать о занятиях, всё не выяснив и не разобравшись.

— Лёль, а вы, правда… чем тут занимались?

— А ты как думаешь? — ответила Оля вопросом на вопрос, дёрнула плечами, очнулась, вспомнив, что, если подруге предоставить такой простор для фантазии и право выдвигать варианты, она чёрт знает куда вывернет, и потом сама же пожалеешь. Поэтому пояснила с напором: — Поскользнулись и упали. — Но затем всё-таки призналась: — Ну, точнее, я поскользнулась и… — она исподлобья глянула в спину Гордину, как раз поднимавшемуся по ступенькам крыльца, — случайно… его сбила.

Вика сдавленно фыркнула, вывела:

— Лёлик, ты реально камикадзе. — И рассмеялась, уже не сдерживаясь.

— Я что, специально?! — воскликнула Оля. — Вот делать мне больше нефиг. Сказала же, что случайно.

Но подруга всё равно ржала. А вот Виталик не ржал, просто хмыкнул, сообщил:

— Я пойду. — И тоже двинул к корпусу.

— Иди-иди, — махнула вслед ему Вика, бросила вдогонку: — Если Стаську увидишь, скажи, что мы тоже сейчас подойдём. Пусть места получше занимает. — А потом предложила Оле. — Давай отряхну. А то у тебя весь зад в снегу. Разворачивайся.

Оля послушно развернулась, подставляя ей спину, и Вика заработала ладонью, приговаривая:

— Хорошо ещё лёд, а не лужи и грязь.

— Сама бы так задом навернулась, — проворчала Оля беззлобно, — я бы посмотрела, насколько тебе тогда было бы хорошо, что только лёд.

— Зато просто больно, а не больно и мокро, — заметила Вика, добавила назидательно: — Учись во всём находить положительные моменты. — Потом сообщила: — Всё, чистенько. — И, когда Оля опять повернулась к ней лицом, задумчиво предположила:

— Лёль, а тебе не кажется, что это судьба?

— Что «это»? — поправляя на плече сумку, откликнулась та.

— Ну вот это всё, — Вика повела руками, но поняв, что яснее ничуть не стало, всё-таки соизволила, перечислила: — Ты, Артемий Андреевич, упала и его уронила.

Оля опять чуть не поскользнулась, вцепилась в её рукав для устойчивости, вперилась ошарашенно.

— В чём судьба? В том, что в конце концов всё-таки придётся кого-нибудь из нас прибить? Чтобы выжил хотя бы один?

Но подругу только опять смех разобрал.

— Ну ты и дурочка, Лёль, — проворковала она снисходительно-ласково. — Наоборот. Жизнь вас сталкивает, сталкивает, а вы как два барашка, только упираетесь. И ничего не понимаете.

— Пф! Фигня какая! — заключила Оля без тени сомнения. — Во-первых, тогда это было бы что-то романтичное, а не всякие гадости. Во-вторых, он — препод.

— Препод он только по должности, — откликнулась Вика, распахивая дверь. — А во всём остальном… весьма привлекательный парень.

— В каком месте он привлекательный-то? — возмутилась Оля. — Извращенец и обманщик. Ещё и зануда. Представь! Сказал мне, что в такую погоду надо шапку носить, чтобы голову не застудить.

Подруга уже в третий раз за утро прыснула, торопливо подошла к освободившемуся диванчику, швырнула на него сумку и произнесла, многозначительно помахивая указательным пальцем перед Олиным носом: