А она, значит, не желает? Она тут просто так числится, по его мнению?

— Да я могу больше и не приходить. На ваши занятия.

Оля думала, он только обрадуется, хотя её саму подобный вариант не особо устраивал. Пропустить всю теорию и практику, разбираться во всём самостоятельно. Да и вообще — по доброй воле вручить в руки преподу такое действенное оружие против себя: он ведь из мести и вредности мог не допустить до зачёта за прогулы. Но Гордин неожиданно возразил, причём весьма категорично:

— Нет, постойте. Так тоже не пойдёт. Я совсем не это имел в виду. Просто, если у вас ко мне какие-то личные счёты, давайте всё-таки остальных не будем в это втягивать. Если хотите, можем остаться после пары и поговорить с глазу на глаз.

— Ещё чего? — фыркнула Оля. Ей и прошлого раза хватило — с глазу на глаз. — Но вы же сами меня провоцируете?

Даже если не считать тот случай, а учитывать только недавнее. Вот зачем ему понадобилось торчать у неё за спиной, подслушивать, что она в сердцах несёт про милаху и маньяка-извращенца? А потом ещё и подкалывать фразой из старинного мультика. Нормальный преподаватель, да и вообще человек, подойдя, сразу бы попросил «Разрешите пройти!», а не цеплял и передразнивал.

— Я понял, — вывел Гордин, словно прочитал Олины мысли. Она же точно не вслух всё это сказала! — Со своей стороны обещаю свести наше общение к минимуму. Могу даже не здороваться.

Что? Опять?

Оля даже говорить ничего не стала, просто прищурилась, скривила рот.

А рубашка у него и правда под цвет глаз. Только те светло-серые, а она гораздо темнее. А галстук не затянут туго, по горлышку, а немного ослаблен, и верхняя пуговица расстёгнута. И опять он сам всё понял, без слов, приподнял брови, покаянно ввернул:

— Извините. — Хотя тут же добавил: — Но и вы тогда постарайтесь себя контролировать.

— Я и так контролирую, — возразила Оля, а Гордин заключил:

— Ну вот и отлично. — Посмотрел вопросительно. — Мы же договорились?

Может ведь по-человечески.

— Да, — подтвердила Оля.

Только на самом деле она по-прежнему ему не очень-то доверяла. Опять ведь мог просто прикидываться, изображать дружелюбного и приличного, исключительно ради репутации и спокойствия на занятиях.

— Тогда заходим. Перерыв уже давно закончился.

Теперь Гордин не закрыл дверь, а открыл, пропустил вперёд Олю. Все, конечно, уставились на них и опять зашептались, но притихли, когда Артемий Андреевич остановился возле доски, развернулся к присутствующим, произнёс уверенно и твёрдо:

— Продолжим.

А Оля прошла на место, плюхнулась на стул между Стасей и Викой. Последняя тут же ткнула её ручкой в локоть.

— И что там между вами происходило?

— Вот у него и спрашивай, — отмахнулась Оля, кивнув в сторону Гордина, но вовремя спохватилась. Вика ведь реально не постесняется, спросит. Высказала торопливо: — Да ничего особенно.

Надеялась вот так легко отделаться? Не получилось. Ещё и Виталик опять обернулся, покосился краем глаза.

— Он к тебе опять приставал? — не дождавшись подробностей, выдавала варианты Вика. — Или на этот раз всё по-приличному? На свидание позвал?

Оля грозно и негодующе уставилась на неё, отрезала жёстко:

— Нет! — Но всё-таки решила хоть немножко объяснить, иначе ведь подруга не успокоится. — Просто мы… ну… — Как бы попроще и поточнее выразиться? — Типа заключили перемирие. И всё, хватит болтать. А то опять прицепится. А нам ещё и правда зачёт сдавать.

— Ну и сдашь, — невозмутимо заявила Вика, почему-то отделив Олю от них со Стасей, и вдруг подозрительно захихикала, наклонив голову и прикрыв ладонью рот. — А если не получится по-обычному, есть же и другие более действенные методы. Хотя и не предусмотренные протоколом. Так сказать, особо индивидуальный подход.