Уговоры Петрова шли целую неделю, прежде чем он согласился поехать на встречу к министру. Алекс, Гуронов и Валера вошли в группу поддержки, поскольку рисковать срывом встречи было никак нельзя.

Повернув под арку со Славянской площади, замы подошли к зданию Министерства здравоохранения.

– Ну что, стоим ждем Петрова? – сказал Гуронов, посматривая на часы, – он обещал подъехать вовремя.

– Может, пойдем внутрь? Там теплее, – предложил Алекс.

– И то правда, замерз наш американец как цуцик, заболеет, а нам потом отвечать, – засмеялся Валера, потирая руки в перчатках.

– Нельзя. У нас один пропуск на всех…

– И что? – удивился Алекс.

Гуронов посмотрел на него безнадежно:

– Ты что, не видишь этот снег, берёзки и киоск с блинами напротив? Проснись и начни уже думать по-русски. Во-первых, пропуск отберут на входе и больше не отдадут, а во-вторых, подчиненные все равно должны страдать, когда начальство опаздывает, – Гуронов опять посмотрел на часы и добавил в сторону. – Где его черти носят?

Помолчав с минуту, Валера хитро посмотрел на Гуронова.

– А что, господин Гуронов, не пора ли нам открывать лыжный сезон? Я вот думаю поехать покататься в Мерибель.

– Валера, ты можешь намного дешевле и с большим удовольствием покататься у нас на Урале, – немного свысока ответил ему Гуронов.

Почему они пикируются на ровном месте – им что, не дает покоя борьба за звание любимой жены? Ведь еще недавно они вместе обедали – признак высшей чиновничьей симпатии. Какая кошка между ними пробежала? Каждый из них был по-своему симпатичен Алексу и он поддерживал строгий нейтралитет.

– А ты, господин Гуронов, на каких лыжах катаешься? – не сдавался Валера.

– У меня – «Атомик», – сухо ответил Гуронов.

– «Атомик»? Так мне приятель сказал, что это для лохов, – Валера подмигнул Алексу.

Гуронов смерил Валеру уничижительным взглядом:

– Твой приятель? Неудивительно.

«Так они еще и подерутся, пока Петров приедет», – подумал Алекс и сказал:

– А я вот тоже вчера столкнулся в метро со старушкой с лыжами. Сама на ладан дышит, а все туда же.

Оба зама посмотрели на Алекса с недоумением, но, прежде чем они нашли, что сказать, из здания Росздрава выскочили двое полицейских. Полицейские продефилировали мимо удивленных замов и трусцой направились к приближающейся возбужденной толпе. Ее возглавляли четверо молодых людей, несших черный бутафорский гроб c белой надписью «СПИД». За ними следовали другие с плакатами: «Зурабов – где лекарства?», «Заместительная терапия остановит СПИД», «Не хороните нас – мы живые!». Казалось, что не менее половины толпы составляли люди с желтыми бэйджами «пресса».

– Активисты хреновы, государство им миллиарды рублей выделило, а они все недовольны, – заявил Гуронов и повернулся к ним спиной.

– Это все наркоманы разносят СПИД. Вот в средние века крысы разносили чуму, а теперь они… – осуждающе заметил Валера.

Глядя на протестующих, Алекс вспомнил, как в колледже во время занятий по медицинской химии в аудиторию вбежал растрепанный студент младшего курса и закричал: «Наших бьют – полиция штурмует студенческий центр!». Все немедленно переместились к студенческому центру, где полиция уговаривала разойтись сидящих у входа и сцепившихся руками студентов. Отдельные полицейские вели себя довольно агрессивно и грозились использовать баллончики со слезоточивым газом. Против чего протестовали и что скандировали студенты, Алекс не понял, но вторжение городской полиции в стены колледжа было само по себе явлением экстраординарным, и из чувствa студенческой солидарности он сел вместе с друзьями на брусчатку между студенческим центром и полицейскими машинами. На брусчатке красным кирпичом было выложено «Leges Sine Justicia Vanae»