Я наклонилась, распростёрла руки вперёд и лбом коснулась их. Молитва звучала из динамиков, следовало тихо повторять. На улице стоял мерный гул голосов. Я молилась про себя о благополучном побеге. Мама молчала.

Наконец-то на город навалилась темнота. Двор освещали лишь несколько фонарей посередине. У самого забора тянулась тёмная полоса. Мама придвинулась ближе и шепнула:

– В ноль часов поднимут на отдых. Когда будешь вставать, положи капсулу на землю.

Вскоре действительно дали время на передышку. Поднимаясь, я быстро вынула маячок и положила на землю. Потом стояла, переминаясь с ноги на ногу, и старалась не наступить на него.

– Как все уткнутся в землю, осторожно перемещайся, как я, приподняв юбку. Маячок за собой подолом не потяни, – мама приблизилась и шепнула возле уха.

Я попыталась кивком дать знать, что всё поняла. И снова зазвучал призыв. Люди вставали на колени, потом садились на пятки и принимали позу для молитвы. В таком положении не видно, что происходит вокруг. Мама притворилась, что садится, потом приподняла юбку и, согнувшись, побежала. Я за ней. Мы достигли забора и буквально распластались на нём спиной, стараясь слиться с темнотой.

Дарина

Как же моя любимая мамочка была права. Чёрная одежда помогала нам прятаться. Приставными шагами мы быстро покинули территорию храма. Побежали вдоль забора с внешней стороны, завернули за угол.

– Сюда, – раздалось негромкое из припаркованного автомобиля, с сильно затемнёнными стёклами.

Мама открыла заднюю дверь. Я стояла, не шевелясь.

– Дара, быстрее, – подтолкнула она меня.

Забралась в салон, мама за мной. Она тут же обняла мужчину, сидевшего за рулём.

– Здравствуй, Эри. Как я счастлива тебя видеть.

– Здравствуйте, господин, – я тоже поздоровалась.

– Привет. Радоваться будем после, нужно уезжать, – мужчина завёл мотор. – А почему не дядя Эри? Я же твоя родня и действительно дядя по маминой линии.

– Вы меня старше и… Простите, – начала я и заткнулась.

Я не хотела его обижать, говоря правду. В нашей стране родня матери – чужие люди. Девушка выходит замуж и о ней все забывают. Отец, так точно. Продал, как скот на рынке, и не вспоминает о ней. Что будет дальше с дочкой – неважно. И внуки от неё не твои, а только той семьи, в которую она вошла. Я уверена: лишь материнское сердце плачет и молится о дочерях.

Мы подъехали к гостинице. Мужчина попросил маму отдать браслет, потом выкинул вещь в кусты и поехал дальше.

– Зачем? Я думала, ты в местной гостинице остановился, – спросила мама.

– Иностранцам нельзя заезжать так глубоко в страну. Тебе повезло, что я депутат и сижу не где-то, а в «Высшей лиге».

– Ты живёшь в столице и работаешь в правительстве? – удивлённо спросила мама.

– Да. Я объяснил нашему премьер-министру о проблеме. Мне нашли предпринимателя, который ехал сюда заключать сделку. Мы в Пушкабе, городе на границе. Дальше не пускают. Я зарегистрирован как его помощник. Ещё есть врач, необходимый ему по болезни и медбрат. Это вы.

– Как мы? – опять вопрос мамы.

Я не вмешивалась, только слушала.

– Ваши браслеты отсканировали на границе. Сказали, что вам срочно приспичило в туалет. К счастью, уловка удалась. Въехало четыре человека и уедет столько же. Сегодня согласовывали договор. Специально тянули время, чтобы подписать уже вечером. Нам разрешили остановиться до утра в гостинице.

– Далеко до границы, Эри?

– Четыре часа пути. Я надел накладки на автомобильные номера, имитирующие здешние. Удалось благополучно добраться до вас. Как только приедем назад, будем собираться на родину. Рин, ты понимаешь, что мне разрешили провернуть эту авантюру не просто так?