Что-то рушилось. Неизбежно и очень медленно.

Актер почти против своей воли шагнул к ней. Она тихо вздохнула, поникнув в объятиях обидчика. Но никакого облегчения в ее теле не наблюдалось: мышцы напряжены и натянуты, словно гитарные струны. Клейману стоило бы испугаться, однако ему ли не знать, что Ронан никогда и ни при каких обстоятельствах не пойдет против него?

– Все будет замечательно! – уверенно произнесла она, избегая прямого взгляда Дилана. – Я сделаю так, чтобы вернуть тебе былую славу!

Дилан хотел отстраниться, на что Ева сжала его в объятиях еще крепче. Бороться он не стал. Во всяком случае, не в столь важный момент.

– Ты правда сделаешь это? – В его голосе Ева уловила нотки радости.

– Обещаю!

Несмотря на клятву, ее обуревало неведомое желание уйти.

Мэвис – имя резко осело на языке горьким, чуть ли не едким привкусом. Головокружение накрыло с новой силой, унесло Еву куда-то далеко-далеко. Губы сжались в тонкую линию, слова магнитом влекло выйти наружу. И тогда Ева все же спросила:

– Это правда?

– Что?

Ронан шумно сглотнула.

– Что там говорят о вас с Мэвис. – Слово «роман» изречь она так и не сумела.

– А что?

У Евы выбило почву из-под ног. Ее душило стойкое ощущение собственной незначительности, разрастающееся в груди адским пламенем.

– Почему ты не сказал?

– Я не говорил? Прости.

– Издеваешься?.. Как ты мог хранить от меня секреты?!

Дилан вскинул бровь и сурово оттолкнул девушку.

– А я обязан все докладывать?

Отказаться от собственных слов? Нет, не комильфо.

– Ты так сильно стремишься избавиться от меня, Дилан? – спросила она с нотками диктата в стальном голосе. – Даже учитывая мою помощь? Ты презираешь саму мою преданность?..

– Нельзя потерять то, чего нет, – процитировал он Ошо. – Тебе ли не знать?

– Что?.. – презрительно фыркнула Ронан. – Да что ты себе позволяешь?

– Ты не признаешь во мне человека, Иб, потому и усомнилась из-за каких-то там словечек Мэвис, – на удивление спокойно парировал парень. – О какой преданности идет речь?

– Тот же вопрос с успехом могу задать я: почему ты все время беспочвенно ревнуешь?

– Почему? – В его глазах тлела усмешка. – Еще и беспочвенно? Ты правда не понимаешь? Ах, ну да, конечно: не ты же инвалид.

Клеймо «инвалид» металось по комнате, ударяясь о стены. Ева не справлялась со злобой, пускай и понимала, что, если не отступит и не попросит прощения, Дилан настигнет ее и сотрет в порошок. Не опять, а снова.

Девушку это не пугало. Уставшему человеку в принципе чужд страх.

Дилан оставался совершенно невозмутимым – маска на каркасе лица сидела неподвижно. Вот только рука… рука, на которую были намотаны девичьи волосы, потянула сильнее.

– Мне больно, – поморщилась Ева.

Клейман и не думал отпускать. Не отводя глаз, медленно, неторопливо подняв ладонь, положил ее на лебединую шею. Ронан, нервно сглотнув, закрыла веки. Сейчас он начнет душить.

– Мне плевать. – Его голос обрел сердитую окраску.

Ева продолжала пребывать в темноте – уж слишком страшно было и посмотреть на него. Он вцепился в плечи, притянул к себе. Потом Дилан резко схватил ее за лицо и стал целовать, словно в последний раз. Слезы прочертили на бледных щеках влажные полосы. Ронан кое-как отвечала на внезапно возникшую псевдострасть, осознавая, что это самый противный поцелуй в жизни – бесчувственный и до жути тошнотворный.

Дилану было на нее все равно. Он чертовски зол. Это не мальчик из шатра.

– Не делай мне больно, пожалуйста, – слетело с губ. – Я люблю тебя, но не могу больше терпеть.

Он застыл. Ронан, полагая, что это ее шанс, продолжила:

– Я не удержусь за тебя, если ты удерживаешь подле себя Мэвис. В твоей жизни должна быть лишь я. Я не потерплю связей на стороне.