– Верно! Фи, какая некрасивая, – наморщила прелестный носик другая. – Терпеть не могу всякие дырочки!

– И я.

– И я!

– И мы! – хором согласились с ними остальные.

– Надо же, они жвачкой ее залепили. Вот глупенькие! – захихикала девушка.

– И верно! Кто же так делает?

– Глупые мужчинки.

– А вы все такие умные! – не вытерпел Синдбад. – Тоже мне, кружок умелые крюки.

– Молч-ши! – зашипел Сорви-голова, выкатывая глаза и дергая Синдбада за рукав, но тот только отмахнулся.

– Да погодите вы!

– Да, мы умненькие! Мы пригоженькие! Иди к нам, сладкий мужчинка, – обрадовались девушки, дружно заскакав на месте.

– Не пойду. Я обиделся.

– Обиделся? Почему? – У всех девушек одновременно огорченно вытянулись лица.

– Вы обижаете сладких мужчинок. И еще у нас дырочка.

– Дырочка? Ах, дырочка!

– А давайте ее починим, – загорелась внезапно одна. – Я страсть как люблю всякие дырочки чинить.

– И я.

– И я!

– И я тоже!

– А мы? – спросили остальные, которым явно не нравилось чинить разные дырочки, залепленные черной жвачкой.

– А вы развлекайте мужчинок!

– Ура-а! – обрадовались те.

– А потом вы к нам спуститесь?

– Ничего не могу обещать, – решительно отрезал Синдбад. – Посмотрим на ваше поведение.

– Мы хорошие, мы очень хорошие. И хорошенькие. Смотри!

Девушки одна за другой поскидывали туники. В их руках невесть откуда появились флейты и бубны, и девицы весело заскакали в танце по песку, изгибаясь, вертясь и взмахивая руками. Другие куда-то унеслись, только пятки засверкали.

– О Аллах! – простонал Сорви-голова, сквозь пальцы косясь на пляшущих на песке у корабля девушек и не находя в себе сил оторваться. – Только не пляски! Теперь мы в их власти. Что ты наделал, сын греха и порока?!

– А что такое? – недоуменно спросил Синдбад, спокойно наблюдая за экзотическим танцем. – Бабы как бабы, пляшут… Красиво, но до ансамбля песни и пляски Александрова точно не дотягивают.

– О, я не могу на это смотреть! – еще сильнее застонал Сорви-голова. – Злобные происки шайтана.

Моряки бились головами о деревянные поручни, стонали и рвали на себе рубахи, пуская слюни и тараща глаза. Некоторые рвались вниз, но Синдбад в корне пресекал их попытки спрыгнуть в воду, щедро раздавая тумаки и оттаскивая одуревших моряков подальше от фальшборта, но те опять ползли и пялились на девушек.

Между тем внизу уже кипела работа по заделке пробоины. Девушки оказались не только мастерами дудеть, отплясывать и строить глазки, но еще и неплохо плотничали, хотя никак не могли сладить друг с другом. Внизу то и дело возникали ссоры, переходящие в локальные стычки.

– Как ты кладешь? Нужно вдоль, а ты поперек!

– Не лезь, без тебя знаю! Так крепче!

– Нет, вот так!

– А я говорю, так, дура набитая!

– Кто?

– Сама слышала!

– Ах ты…

Или:

– Аккуратнее лей, а ты паклей лучше прокладывай!

– Чего раскомандовалась? Без тебя знаю!

– Да чего ты знаешь, идиотка криворукая? Он же после твоей починки через полпарсанга14 потонет!

– Кто криворукая, я?

– Ты, а то кто ж!

– Да я тебя, рыло твое бесстыжее, хорек безрукий, клизма желчная, сейчас тут же и закопаю! Вот этим самым молотком.

– Только попробуй!

– И попробую!

Бац!

– А-а-а…

Спустя час, когда Синдбад уже изнемогал от непрестанной беготни туда-сюда и готов был свалиться на палубу пластом, работы внизу внезапно закончились. Девушки разом перестали плясать, а ремонтницы вышли на видное место и отряхнули руки.

– Мужчинка, ты где? – позвала одна из девушек.

– Я здесь. – Синдбад с трудом вскарабкался на перила и повис на них. – Чего вам?

– Дырочки больше нет! – радостно возвестила девушка. Она была вся чумазая, покрытая слоем опилок, пятнами смолы, а под левым глазом красовались два фиолетовых синяка.