Я выставил на компьютере диаграмму, по которой можно было наблюдать за нагрузкой и температурой по цилиндрам, и следить за процессом прогрева главного двигателя. Когда температура по цилиндрам стала приближаться к 200 градусам, то двигатель был переведен на режим 175 оборотов. После того, как температуры и на этом режиме стабилизировались, двигатель оставили работать в таком же режиме.

Я доложил на мостик:

– Машина готова, можно пользоваться.

Только после этого управление было переведено на мостик.

– Иди, отдыхай, – обратился я ко второму механику, – Завтра утром, при подходе к Корфаккану, спустишься в ЦПУ, чтобы помочь Сереге и дяде Саше.

– Понятно, – уже бодро подтвердил мне второй механик. А то у него был что-то очень кислый вид. Наверное, он думал, что я его здесь буду держать до самого конца.

Ну, а нам теперь осталось только сидеть и смотреть за всеми параметрами. Все параметры были выведены на компьютер. Переключая схемы, я наблюдал за температурой и давлением масла на главном двигателе, воды, первого и второго контура, и то, как она поступает к некоторым точкам. На схемах было все видно. Поэтому мониторинг за работой главного двигателя и всех механизмов можно было осуществлять постоянно и без каких-либо проблем из ЦПУ.

На этой линии отходы и подходы были очень частым событием. Переходы были, как и на всех контейнеровозах длинные, а стоянки короткие.

В этих районах вода никогда не опускается ниже 20 градусов. А летом, в Персидском заливе, она была еще выше. Иногда приближаясь к 36 градусам. Поэтому, наблюдение за температурами во время маневров было особенно важной задачей. У нас это наблюдение уже дошло до автоматизма. Мы уже знали значение всех температур наизусть, поэтому можно было сидеть в пол оборота к компьютеру, глядя одним глазом на приборы, и разговаривать между собой.

Ну, а сейчас конечно, все внимание было сосредоточено на Инночке. Дядя Витя и дядя Саша развлекали Инночку различными морскими побасенками.

Сереге – третьему механику, было лет двадцать пять. Это был высокий, под метр восемьдесят, жизнерадостный пацан весом за сто килограммов – покушать он любил. Сейчас он сидел спокойно на стуле перед пультом управления. Перед ним был журнал, который он периодически заполнял. Я сел с другой стороны от пульта. Там у меня был свой столик с компьютером, и тоже стал заносить данные по расходу топлива.

Оформив свои расчеты, я передал данные об остатках топлива на мостик.

После окончания маневров, почувствовалось, что двигатель стал работать с большей нагрузкой. Это значило, что лопасти винта развернулись вперед, и нагрузка стала постепенно увеличиваться. Для нас же это значило, что мы уже отошли от причала, маневры прекратились, и судно с лоцманом начало выходить из порта.

Главный двигатель еще работал с нагрузкой процентов на семьдесят. Потом, когда судно уже прошло все волнорезы, волноломы, то через борт послышался шум винтов подходящего буксира. Он уткнулся в борт. От его «прикосновения» судно даже немного качнуло, и через некоторое время шум его винтов стал стихать. Было ясно, что катер забрал лоцмана.

Тут же позвонил капитан:

– Все, лоцман сдан, набираем полный ход.

В ответ я отрепетовал ему:

– Тогда ставь ручкой телеграфа на полный ход, а я тут уже сам начну доводить его до режима полного хода.

Капитан поставил ручку телеграфа на «полный вперед». Я сразу зафиксировал это время в рабочем журнале. Механик прошелся по машине и записал показания счетчиков топлива, по которым я пересчитал количество оставшегося топлива. Эти данные я передал на мостик. Вахтенный механик постепенно стал добавлять нагрузку до полной.