Гостомысл поперхнулся и закашлялся. Улыбка враз сошла с его лица, холодок пробежал меж лопаток, а пальцы рук мелко-мелко начали дрожать.

Почему-то в памяти всплыло осунувшееся бледное лицо Кагеля, к которому он пришёл по зову через посыльного.

Лекари тогда несколько дней подряд говорили, что не жилец тот уже. И даже Таислав исподволь и почти незаметно для князя начал подготовку к похоронам.

Гостомысл помнил, как с тяжёлым сердцем ступил в хоро́мы Кагеля, пристроенные к основному княжому дому. Жуткая тишина стояла в людской, гридницкой и одрине. На пути князя попались несколько женщин с заплаканными глазами, стремительно уступившие ему проход.

В густом полумраке Гостомысл с трудом разглядел укутанного ворохом шкур на широкой лавке Кагеля, приблизился к нему и присел на стоящую рядом с ложем скамью.

– Благодарю тебя, государь, что откликнулся на мой призыв и сам явился ко мне, а не прислал кого-нибудь из ближних слуг своих!

Хриплый свистящий голос заставил князя вздрогнуть и наклониться ближе к родичу, чтобы не пропустить ни слова из его предсмертной речи.

– Ты был честен и справедлив, а потому я хочу отплатить тебе тем же! – продолжил посадник.

– Незачем обо мне, – машинально ответил Гостомысл. – Я всего лишь возвращал долг князя Буривоя и свой долг тебе! Жаль, что мало успел сделать!

– Не кори себя, князь, для моей жены и сына ты сделал даже слишком много!

Оба замолчали, думая каждый о своём.

– Став правителем, пусть и не страны, а какого-нибудь города, мы все совершаем ошибки и глупости, – снова заговорил Кагель. – Порой они вынужденные и страшные, а иногда подлые, за них приходится потом расплачиваться всю жизнь. Одну такую никчёмную ошибку я совершил когда-то давно, смертельно обидев маленького княжича Врана, отца нашего Рюрика. Мальчишка оказался удивительно гордым и храбрым. Он поклялся отомстить мне. Предать смерти. Через много лет этот княжич приплыл на Вину с викингами и начал долгую войну. В одном из сражений Вран мог проткнуть меня мечом, но почему-то пощадил.

– Может, он научился не только убивать, но и прощать? – задумчиво произнёс Гостомысл.

– Своим преемником, княже, ты выбрал сына Врана, а я вроде молчаливо согласился с этим, кивал головой одобрительно, но всё же предал Рюрика, переметнувшись на сторону Вадима.

– Не мне тебя судить, Кагель! – пожал плечами Гостомысл. – Ты поступил так, как посчитал нужным. Это твоё решение!

– Но я ведь опять совершил подлость и за неё придётся расплачиваться ни в чём не повинным людям, – посадник тяжело задышал и умолк.

Князь терпеливо ждал, когда Кагель наберётся сил и продолжит разговор.

– Вадим задумал измену, – негромко зашептал посадник. – Княжич сговорился с тысяцким Селиславом и с муромским князем Яромиром поднять восстание, если после тебя на престол взойдёт Рюрик. Даже старые, закалённые в битвах ратники из большой новогородской дружины и воины крепостной стражи собрались его поддержать. Только молодые гриди с нетерпением ждут ладожского князя. Они ходят под рукой воеводы Свентовида, а потому могут перетянуть его на свою сторону. Ты ж знаешь, гриди наслушались рассказов молодёжи, последовавшей за Рюриком на край Биармии, и верят, что тоже сумеют разбогатеть и покрыть себя воинской славой.

– Хочешь сказать, что быть войне? – нахмурился князь.

– А как бы ты сам поступил на месте Рюрика, коли столкнулся с предательством родичей? Небось, на берёзах изменников повесил по примеру своего знаменитого деда – князя Волемира? Вели своим людям присмотреть за княжичем Вадимом. Подлый он человек. А тысяцкого Селислава припугнуть надобно, чтобы перестал воинов наших будоражить и деньгу им обещать. Ну а когда Рюрик на твой зов в Новогород пожалует, то сразу же стражу всю крепостную на гридей поменяй, иначе быть беде!