– Доченька, – дождавшись паузы, бабушка вздохнула сокрушённо.

И стала объяснять ситуацию:

– Доченька, я и правда плохо себя чувствую. Даже в руку сильно отдаёт. И давление. Ты же знаешь, я всегда с удовольствием всё для тебя делаю. Но сейчас – я просто не в состоянии. Мне и правда тяжело. Даже просто стоять трудно. А этот торт – он требует долгой подготовки, и по времени очень много…

– Мама. Значит так. Ты обещала? Обещала, – перебила дочь. – Я на тебя понадеялась. Я хочу – я очень хочу – чтобы ты сделала для меня торт. Именно «Зимний сон». У нас будут очень серьёзные гости, этот торт им понравится.

– Дорогая, – грустно вздохнула бабушка, – но ведь вы ещё успеете заказать хороший торт. Гости к вам придут завтра – после обеда, так? Ещё же целые сутки.

– Мама, завтра мы приедем. Мне нужен именно «Зимний сон». Заказной выпечкой их не удивишь. Постарайся, пожалуйста. Я очень тебя прошу! – и мамин голос вдруг сделался мелодичным и нежным. – Пожалуйста, хорошо! Чтобы я не ударила лицом в грязь перед гостями. Ну, ведь ты же знаешь, это для меня очень важно. И у меня же не каждый день юбилей, правда? А торт у тебя получится чудесный! Я в этом нисколько не сомневаюсь. Всё, пока, выздоравливай, целую тебя. Завтра в полдень мы приедем за тортом.

Бабушка тихо опустила руку со стареньким и немодным мобильником в сумку, и он скользнул опять куда-то в сумочные недра.

Внучка была вне себя. Уставилась на бабушку в упор, в глаза – и, тяжело дыша, чтобы только не заплакать, и зря её не огорчать, – выпалила:

– Что она себе позволяет? Она совсем уже Бога не боится? Как так можно! Как можно быть такой чёрствой, бесчувственной и злой?!

Бабушка вздохнула:

– Маленькая моя, не нужно так говорить. Это нехорошо. Она же твоя мать.

– Да?! Называть её бесчувственной и злой – нехорошо, хотя это вообще-то правда! А – так обходиться со своей пожилой мамой, которая к тому же заболела – это хорошо?! Вообще-то ты тоже мать – для неё. Она – тоже твоя единственная дочь! Или она забыла?!

Бабушка собрала остатки сил – и улыбнулась.

Улыбнулась – как всегда, по-доброму и миролюбиво.

Разве что – чуть грустно и устало.

И внучка сразу опустила глаза – и горько вздохнула, отчего худенькие плечи сначала сильно поднялись… И тут же опустились на место.

Да уж… Не трепать же нервы своей бабулечке лишний раз, – подумала внучка. – Хватит с неё и мамы.

Посмотрела на бабушку – уже спокойнее – и тоже постаралась улыбнуться.

И снова присела на корточки – к ней поближе.

– Ну, вот, всё будет хорошо, – ласково сказала бабушка и родной тёплой ладошкой тихо погладила внучку по макушке. – Давай не будем огорчаться, хорошо.

Внучка кивнула в ответ, пряча грусть.

– А торт мы с тобой всё же сделаем, давай? – очень мягко сказала бабушка. – Я так хочу ей помочь! Это действительно важно. И я ведь ей и правда пообещала. Раз уж обещала, сделаю. Пожалуйста, пойми это, хорошо? Она так волнуется…

– Ладно, – деловито подхватила внучка, – тогда давай так: ты минимально торчишь на кухне и максимально вылёживаешься. А я – максимально тебе помогаю. Всё предварительное я и сама могу сделать – просто под твоим чутким руководством. Заочным! С дивана! То есть, твой командный пункт – на твоём диване.

Соглашаюсь только на таких условиях! Дипломатическая нота! Ультиматум! Вот такой наш ответ Чемберлену!

Они обе засмеялись – тихонько и весело, глядя друг на друга.

И у обеих лучились глаза – пониманием, родным теплом и любовью.

– А откуда ты знаешь про Чемберлена? Где-то прочла? – спросила бабушка.

Внучка озадаченно сдвинула брови, подумала – но так и не вспомнила. И дёрнула плечами: – Да не знаю я! Не помню. Где-то ж вычитала.