В Джакарту мы прибыли водным путём. Кахайя ни за что не хотела лететь самолётом, и мы больше суток добирались в столицу на пароходике, курсирующем между Сулавеси и Явой. Всю дорогу нас донимали, непонятно откуда взявшиеся мухи и компания румынских шахтёров, весёлых и шумных, как цыгане. Они бродили по кораблю и живо напоминали наших молдаван, предлагая вино и брынзу всем, кого встречали на своём пути. В конце концов, они настолько достали немногочисленных пассажиров, что в их глазах, я читал созвучные с моими мысли о том, как следовало поступить с обузой такого рода настоящим мужикам, почитающим кодекс морского братства. Покуролесив до глубокой ночи, шахтёры угомонились на три коротких часа перед рассветом и утром, протрезвевшие, с виноватым видом сошли на берег и растворились в толпе приезжих. Через минуту я забыл о них, как о досадном фрагменте не самого удачного путешествия. Здесь же у причала мы с Кахайей наняли такси, и разговорчивый малаец отвёз нас в гостиницу. Предстоящих дел и экскурсий запланировано было много. Мы решили сначала отдохнуть с дороги. Когда спустились вниз, в отеле было обеденное время. Ресторан оживлённо шумел. Посетители сновали между столов с едой и наполняли ею свои тарелки. Мы присоединились к ним. Кахайя взяла печёные овощи, креветки и кокосовый сок, а я, с присущей мне невоздержанностью – сутей, местный вид шашлыка, утку по-Пекински, баварские сосиски с тушёной капустой и бокал чешского «Зубра». Устроившись у окна с видом на церковь Святой Девы Марии, мы насладились видом неоготических башен и искусством кухни отеля. Кахайя глядела на меня счастливым взглядом маленькой девочки, впервые попавшей в волшебную страну. Так далеко она ещё никогда не выбиралась и ей безумно всё нравилось. Кругом были доброжелательные, приветливые лица, которые располагали к общению. Кахайя кивнула в ответ на улыбки двух мужчин, адресованных мне, но ошибочно принятых ею на свой счёт. Глядя на их безупречные манеры, по разговору я определил в них англосаксов, а по манере поведения и одежде – геев. Я не любил геев и холодно относился к англосаксам, но не стал разубеждать свою подругу, когда она, наклонившись ко мне и указывая на них глазами, шепнула: « Какие они милые». Мы поели и, немного посидев, вышли из отеля. Адское пекло улицы живо напомнило мне наши Селезнёвские бани с их непревзойдённой парилкой, которую пестовал и ревностно оберегал от постороннего вмешательства само назначенный парильщик Аристарх Всеволодович Сёмин, который знал в этом толк и до конца своей жизни держал марку лучшего мастера в Москве. Пар у него был такой густой силы, что мужики вползали на подмостки, прижимаясь к деревянному настилу, охая и дыша через раз, пока осаждался жар. Аристарх ходил между телами в своей неизменной «будёновке» и, помахивая вениками, отпускал скабрёзные шуточки, которые я, как и парилку, запомнил навсегда. Под палящими лучами солнца мы прошли по улице до Мечети Независимости, увенчанной громадным куполом, способным перекрыть футбольное поле и направились к монументу Независимости, видимому из любой точки города. Похоже, с независимостью в стране были большие проблемы, так, по крайней мере, утверждали средства информации руководителей страны от Сукарно до Сухарто. Официально независимость была обретена после войны в тысяча девятьсот сорок пятом году, о чём свидетельствовал герб Индонезии, а точнее мифическая птица Гаруда, в оперении которой была зашифрована дата провозглашения республики. Она имела девятнадцать перьев в нижней части тела, сорок пять на шее, что составляло год окончания войны. Восемь перьев в хвосте намекали на август, а семнадцать перьев в каждом крыле – на число. Мы добрались до монумента достаточно быстро, он словно магнитом притягивал на площадь массы людей, которые текли к нему со всех сторон, как на маяк, и разбившись о сто тридцати метровый обелиск, отхлынув, текли дальше. В толпе нас протащило мимо монумента Монас , мы не успели зацепиться за очередь, стоящую у входа в обелиск и нас понесло на улицу Мердека, где через полкилометра выплеснуло в огромный торговый центр. Отдышавшись в прохладе, я вспомнил о своём решении купить кольцо и отправился на поиски ювелирного магазина. Кахайя крутила головой и шла следом, вцепившись в мою рубаху, как ребёнок за юбку матери. Ювелирный я нашёл на втором этаже здания. Продавщицы ( китаянки местного разлива) и толстый индус, видимо хозяин магазина, похожий на одетого в белый Пенджаб и чёрный тюрбан борова, сразу взяли нас в оборот, предлагая то колье, украшенное жемчугом, то серьги размером с блюдца, то серповидные диадемы. Хозяин так масляно глядел и с таким животным трепетом прикасался к Кахайе, что мне до невозможности захотелось дать ему в рожу , но поглядев на устрашающего вида охранника с кулаками чуть больше моей головы, я воздержался. Стало интересно, как далеко зайдёт местный ловелас и как это отразится на цене кольца. Кахайя, видимо, поняв мои намерения, стала заигрывать с толстяком. Тот вне себя от счастья пустился в обольщение моей возлюбленной. Похоже, он принял Кахайю за мою дочь и вовсю одаривал меня своим радушием, а мою спутницу – обаянием. Сладострастие, превратившее его лицо в набор восточных сладостей, было настолько приторным, что вскоре я поспешил прекратить его воркование и попросил перейти к делу. Тот, всё ещё находясь в состоянии влюблённого голубя, жестом фокусника рассыпал перед девушкой дюжину колец и заведённый красотой молодости и действием тестостерона, предложил хорошую скидку. Мы купили у него шикарное кольцо за полцены и отбыли не прощаясь. Уходя, я поймал странный взгляд, которым индус обменялся со своим охранником. Следующие полчаса, Кахайя не сводила счастливых глаз с кольца, всё ещё не осознавая того факта, что ей сделали предложение. Конечно, она давно ждала этого и даже представляла в своих фантазиях, но теперь, когда всё случилось, была по-настоящему переполнена радостью. Пока бродили по городу, рассматривая достопримечательности, которые компактно расположились в районе площади Независимости, незаметно подошло время ужина и мы, сделав приличный крюк, приблизились к своему отелю. Усталость, а так же необходимость поесть, подсказали нам дальнейшие действия, поэтому, преодолев пару кварталов, мы вошли в прохладный холл гостиницы. Портье восхищёнными глазами проводил фигуру Кахайи и осёкся, встретившись с моим взглядом, обещавшим ему долгое лечение у специалистов опорно-двигательного аппарата. У лифта я задержался, пропуская невесту в кабину и, войдя следом, нажал кнопку этажа. Двери закрылись, но прежде я успел заметить знакомую фигуру охранника из ювелирного магазина, который подходил к стойке администратора. Я удивился, но тут же нашёл этому разумное объяснение тем, что появление охранника могло быть простым совпадением или я, попросту, ошибся, приняв за него другого человека. Мы приняли душ, немного отдохнули, затем спустились в ресторан. Охранника или кого-нибудь похожего на него в холле уже не было. Я подумал, что возможно мне действительно привиделось и, немного успокоившись, всецело отдался разнообразию кулинарной фантазии шеф-повара отеля. Выбрав всё необходимое и захватив два бокала вина, любезно предложенные барменом, мы направились в зал. Наш столик был занят. Компания англосаксов заметно разрослась, это наводило на мысль, что возможно в гостинице намечается слёт представителей нетрадиционной ориентации. Кахайя помахала давешним знакомым свободной рукой, собираясь подойти к ним, но я одёрнул её и увлёк за пальму в центре зала, где, сосредоточившись на еде, я забыл и геев, и привидевшегося мне охранника. После ужина мы вышли из отеля, чтобы продолжить знакомство с городом. Джакарта вечерняя понравилась мне куда больше. Жара, плавившая асфальт и мозги у большей части населения наконец спала, и город вздохнул свободно. Он окрасился огнями, принарядился в светящиеся одежды рекламных щитов и начал свою ночную порочную жизнь, полную неги, музыки, соблазнов и любви. Мне показалось, что людей на улицах стало значительно больше, они преобразились в сказочных героев, похожих на персонажей «Рамаяны», которые воплощали сюжет древнего эпоса в декорациях современного индонезийского города. Сравнение показалось мне удачным и близким к индусским традициям местного населения. Это было забавным, мне стало беспричинно весело от реальности происходящего. Я ничего не курил и не принимал запрещённых препаратов, но почувствовал себя Рамой, а Кахайю – своей женой Ситой. Улица окуталась дымкой от благовоний и покрылась пятнами светящихся огней, плывущих среди колышущейся толпы. Голова моя немного кружилась. Оглянувшись вокруг, я узнал в проходящем мимо полисмене Лакшмана, своего младшего брата, который сопровождал меня в изгнании и Ханумана в виде высоченного памятника, изображавшего обезьяну на коньках. Я шёл по улице, улыбался встречным людям и не понимал, насколько был близок к сюжету бессмертного эпоса и динамике развивающихся в нём событий. В прекрасном настроении мы приблизились к дворцу Мердека, бывшим когда-то резиденцией генерал-губернатора Голландской Ост-Индии. После войны он был переименован во Дворец Независимости. В толпе зевак было много европейцев в одеждах туземцев, с которыми азиаты охотно делали совместные фото, для того, чтобы потом поместить изображение с экзотикой на стенку своего жилища. В этой части света, где так много людей имеют своё представление о красоте, одежде и самой жизни, появление представителя другой расы было сравнимо с появлением Миклухо-Маклая среди папуасов Новой Гвинеи. Я оценил насмешку истории, и мне представилась фигура папуаса на Уолл-стрит. Мне стало удивительно просто понимать, что происходит, и видения, начавшиеся у отеля, продолжились здесь, у дворца Мердека. Ощущение раздвоенности превращало реальность в сюрреалистические подмостки, на которых двигались древние персонажи. Я опять увидел Дашаратха, своего отца, который умер, не дождавшись моего возвращения, Лакшмана – брата моего, последовавшего за мной и другого брата – Бхатара, занявшего мой трон; я увидел свою Ситу, стоявшую передо мной в королевском наряде. Моя голова беспричинно задёргалась, будто в танце, всё вокруг завертелось, скручиваясь в одну точку, где я узрел скользящего по небу Шиву, который указывал на каких-то людей, приближающихся к нам с Кахайей. Среди них я узнал охранника и главного своего врага- Равана, так сильно напоминавшего хозяина ювелирного магазина. Я сделал шаг, чтобы схватить его, но в глазах моих померк свет и я устремился во тьму….