Кахайя очень расстроилась, потому что фигурка ей тоже нравилась. Она напоминала ей рыбу, которая носила в себе деток, иногда выпуская их погулять. Ещё игрушка была похожа на беременную женщину с пятью дочками внутри. Она представляла себе, что когда-нибудь будет носить в себе таких же маленьких детей, только не пятерых, а двоих или троих и лучше пусть они будут похожи на мужа. В моменты близости со мной Кахайя часто кричала на своём языке непонятные мне слова, рычала и металась, как в бреду, это поднимало мое мужское достоинство и самомнение на дальнейшие подвиги. И только позже я узнал, что тем самым она отгоняла злых духов, которые, по её мнению, могли войти в плод. Так кричали все женщины тораджи испокон веку. Однажды я вернулся из мастерской домой после работы. Кахайя сидела за столом на кухне, явно ожидая меня, причём, по её виду было ясно, что дело очень важное.

– Что случилось, малыш? – спросил я.

– Всё хорошо, любимый. – сказала она и, после небольшой заминки продолжила.

– Я хочу попросить тебя о чём то…

– Попроси. – сказал я. Я был заинтригован.

Кахайя встала и, подойдя к шкафу, достала склянку с какой-то жидкостью.

– Вот это надо выпить. – сказала она и протянула мне склянку. Я недоверчиво посмотрел на мою подругу и покачал головой.

– Я не буду это пить. Что за гадость?

Кахайя умоляюще посмотрела на меня и, снова протянув мне флакон, сказала.

– Выпей пожалуйста, это не гадость, это для детей… – Видя крайнюю степень сомнения на моем лице, Кахайя рассказала о том, как лечат бесплодие в деревне Тораджи: если пить это снадобье неделю, то мужчины становятся как кролики способными ко многому. Я спросил, почему она думает, что я бесплоден.

– Потому что мы вместе уже четыре месяца… А я не беременна! , потеряв терпение воскликнула молодая женщина. Я, как мог, успокоил её, объяснив, что на это могут быть множество причин, перечислил несколько из них и посоветовал подождать с выводами. Кахайя успокоилась и, не найдя больше аргументов, улыбнулась и опять протянула мне склянку.

Перед самым отъездом в Джакарту, я получил от моего галерейщика Якова Циммермана из Нью Йорка сообщение о том, что две мои работы были проданы на аукционе и на мой счёт упала солидная сумма. Яша был моим старым товарищем, так же, как и я, покинувший «совок» для воссоединения с еврейской родиной, но поменявший свои планы и маршрут, как и сотни других эмигрантов, в немецком городе Мюнхене и разъехавшихся по миру в поисках тёплых мест. Не будучи евреем, но приобщённый к этой уважаемой нации фиктивным браком с Лилей Циммерман, сестрой Яши, которой было заплачено триста рублей, я беспрепятственно покинул страну. В Мюнхене наши пути с Лилей и Яшей разошлись – они отправились в штаты, куда и планировали, а я остался в Мюнхене, где поначалу мне приходилось несладко. Впрочем, я был молод, полон амбиций и то обстоятельство, что меня постоянно нагибали, никак не угнетало мою наследственную гордость и генетический код победителя. Поработав пару лет на чужое имя, мне удалось устроить выставку своих работ, после которой дела мои пошли в гору. Высокий профессионализм и выразительная пластика скульптур – редко встречавшееся сочетание в современном искусстве Европы, возбудили повышенное внимание к работам и дали мне возможность двигаться дальше. Из Мюнхена я перебрался в Париж, где открыл собственную галерею и через год женился на Юлии, дочери Ивана Сорокина, русского писателя давно осевшего во Франции и почти забывшего свои русские привычки и родной Псков. Мы жили в небольшом доме в Сен-Дени. Детей бог не дал, и мы не стремились к этому – жили для себя, безоглядно и счастливо. Беда пришла на девятый год, неожиданно и стремительно разрушив нашу жизнь. Юлия умерла. Вместе с ней умер интерес к окружающей меня жизни. Я тупо запил, как это умеют делать только русские – планомерно и неуклонно двигаясь ко дну. Там я, скорее всего, и оказался, если бы не вмешался тесть, который буквально вытащил меня из этого омута. Он заставил меня взять себя в руки и начать жить заново. Я перебрался в Нью-Йорк, к его брату, который помог мне с обустройством в городе. Потом, уже через полгода, когда начал активно заниматься творчеством и налаживать связи в богемной среде Нью-Йорка, на одной из вечеринок я столкнулся с Яшей. После первых проявлений удивления и радости, он рассказал мне, что живёт здесь с тех пор, как приехал из Мюнхена, что у него антикварный магазин, художественная галерея и большие связи в аукционном бизнесе. С этой встречи началось наше тесное сотрудничество, и Яша стал моим официальным галерейщиком. Теперешняя весточка от Яши была очень кстати, так как финансы мои требовали новых вливаний. Я поблагодарил его за хорошую новость и выразил надежду на скорую встречу. Конечно, в Нью-Йорк в ближайшее время я не собирался, но этого требовали законы лицемерия. Закончив с этим, я пошёл давать указания Сухарто, что делать, пока нас не будет дома.